Миловидная и молодая,
Едва ли в девушку вросла
И ещё совсем добра, живая,
Как оказалось, уже зла.
Второй десяток шел от роду.
Но, возвращаясь в милый дом,
Она познала непогоду,
Ее схватили вчетвером.
Брюнетка-мать отчаянно рыдала...
У дочки рыжий цвет волос,
Ведь жалкая округа уже знала
И каждый произвел свой взнос.
Сидя в темнице с красными глазами,
Она не понимала, в чем вина?!
Слеза сбивала злобно, как цунами,
Теперь ее прозвали - сатана.
Не важны мечты и счастье,
Не важно: друг ты, или враг.
Гнёт людских крутых пристрастий
Пересечёт любой овраг.
Ночь прошла и тело грубо взяли.
Пустое, тихо бормотало,
Красота и радость вмиг увяли,
Оно едва ногой ступало.
Вдруг девчушка осмотрелась.
Все несли солому к ней в костёр.
Полянка для резни нагрелась
И над казнью солнце-режиссёр.
Улыбнулась, словно мученица,
И за ночь веки не смыкала.
К чистой доброте приученная
Уже ни капли не рыдала.
Твердые, змеиные оковы
Грубо разрезали тело.
Кровный зверь торкнет основы -
Пламя примется за дело.
Девчушка будет ухмыляться,
Порвёт любого сумасшедшим взглядом.
И не подумает прощаться,
Пока не выжгет гадов ядом.
В глазах блестели зеркала огня.
Святых пронзало лютым страхом,
Жестокость ликовала, их пленя,
Пока сжирало жертву прахом.
Ведьма проклинала, как умела.
Добра отродья нежились за маткой.
Шепот прорычал: "Да как посмела?!"
Ухмылка прицепилась мертвой хваткой.
В огне умрет, от боли и страданья,
Проклиная солнце, ветер, волны.
И твари не дождутся покаянья.
Радость дух огня людей наполнит.
Она была ни первой, ни последней,
Но многое их всех объединяет.
Ведь нет повести страшней запретней,
Чем ведьма о святых отцах спевает.