Любовь моя, ослеп и онемел я
от запаха пряного мая и твоих волос.
Все твои чёрточки ниже шеи,
все твои созвездия и всё твоё нутро
горит,
полыхает усталостью и духотой,
капли солёного дождя на раскалённых скалах
твоих скул
появились от бессилия.
Впрочем,
как и в уголках губ.
Мягких.
Терзающих своей неблизостью.
Как аллегория сомны небесной,
удерживающей тебя от греха.
И вот, я пропал.
Будто в трёх соснах притаился Бермудский треугольник
твоих "до"
и моих "да".
Будто каждый сантиметр имеет смысл.
Будто скалы не жарче горячей воды
в Московских трубах.
Будто есть дело до этих труб.
И каждая льдинка в моём письме -
тебе.
О, как я погряз среди этих льдин.
Каждым вздохом в твоей пшенице шепчу: " Ещё".
Каждым выдохом просыпаюсь среди стекла.
Жизнь идёт.
Время - вспять.
Снова воздух разряженный маем и духотой.
Снова красный закат, в облаках тает сотня грачей.
Через головы птиц мы плюём свысока на людей.
Май закончился, солнце печёт беззаботно и зло.
Я пишу тебе письма на грязном бумаги клочке,
Заверну в него парочку льдинок - кристальных конфет.
Май закончился, Герда, а я, как обычно ничей.
Вечность в кучке стекла, как витраж, завещаю тебе.