холод отёкших стен,
шаткие потолки,
изморозь голых вен,
увядающих от тоски.
разложенный на четверых
комплект для дурака,
охрипшие простаки
везде, где я лежал.
посыпалась вся извёстка,
псы за окном, как турбины:
то разгоняют спросы,
то жадно рвут паутины.
стол раздвижной в кладовке,
парочка дохлых крыс,
вся жизнь - минное поле.
ты либо идёшь, либо жив.
старый потухший костёр
прямо посредь квартиры.
он на днях не живой,
но давно уж себя изжил.
коробки подписаны разные
кто-то решил уезжать.
все вокруг кличат пастыря,
а он с кем-то ломает кровать.
голод пьяных дверей
жаждет чего-либо в рот.
голос этих зверей
кричит чей сейчас лот.
холод отёкших стен,
шаткие потолки,
обоссаный туалет
в блевотине и крови.
толпы скандируют классиков,
мёртвые души все.
им в дело припишут свастику,
их запихнут в мавзолей.
почерневшие ложки,
сбиты костяшки рук.
всюду стигматы на коже
от неизвестных мук.
пустой спросил как дела...
обо всём не рассказать.
видишь, горит звезда?
я тоже нет. иди спать.
хламные полки всюду,
обои оборваны не руками.
мы разбили посуду
лбами и кулаками.
узкоколейный скоро...
из чуждых вырвался лир
вся жизнь - минное поле.
ты либо идёшь, либо жив.