Нескромный взор, сухая лесть,
Ведь на сухом глазу измена,
И снова чувства злая весть,
В очах сумбурно перемена.
Сумнящийся посыл рукой,
Что сжала суетно запястье.
И речь застуженной рекой,
Что вроде бы пророчит счастье.
Но веры нет грозе в глазах.
Слова поддержки только ранят.
Будя за будущее страх.
Шальные мысли дух дурманят.
Копания в душе как груз,
Который хочется отбросить.
Но колошматится вопрос
В сердечной немоте, и жить...
Довольно лишь минутой той,
В которой правда как победа.
На языке рассудка зной,
И выпить бы, но хватит бреда.
Рука отнялась от руки. Судьба
Играла сном и тут же явью.
И слов простецки ворожба
Уж не спасала. Соловью...
Души ее, что пел лукаво,
Оторопело покивал...
И встал, степенно, величаво.
И взгляд ее мольбой кусал.
Потом она вонзилась в рост,
Стремительно, несокрушимо.
Остался в воздухе вопрос,
Завис на ветре, летящим мимо.
И мир шел мимо них, хитрясь,
И пребывая в свете вечно.
Лишь кто-то молод отродясь.
А некто просто жил беспечно.
А между кое кем борьба,
Слепая смесь потуг сердечных.
И клятвы мнимая хвальба
В секундах жалких, скоротечных.
Любовь как молот, сталь круша,
Отскочет и вернется лязгом.
И смотришь, даже не дыша,
Исполненный мечты оргазмом.
И тут же весть иной судьбы,
Вошедшей в чувство перемены...
И хладный меч уж в сердце бы.
Но держит оторопь измены.
Ту правду не вмещает даль,
Мир отторгает эту повесть.
И лишь в забвении печаль.
И подкрадется плача совесть:
«Верни ее, не дай уйти,
Она сама тебе призналась!».
Но лишь бесчестия пути
Душа искала и терзалась.
И плакала почти навзрыд,
Но было слышно только сердцу.
И совесть ныла: «веры труд!».
Но силой встал к ее лицу.
Вошел в глаза, проник до дна
Родного существа — нож в масло.
— Так будь теперь совсем одна...
И время замерло. Струилось зло,
В камнях по руслу горной речки.
И хлад воды его что тло.
И там плескались человечки
Его запойных мыслей веры:
Простить нельзя, вернуть не смеет.
И выше мировой всей сферы
Сонм ангелов крепясь немеет.
И сетует тревожась Бог.
И птицы смолкли, сад отринув.
И взгляд его до пепла жег
Отчаянное сердце, вдвинув
В нутро по самое нельзя
Осколки треснувшего счастья.
По наковальне сути — пнув,
Он отвернулся. Для проклятья.
Вот так они расстались. Сонмы
Всех ангелов уняли дрожь.
Их крылья временем весомы.
А прочее уймется... Что ж.