****
Над городом - серебряная пыль. Поморосит - и снова забывает.
Неся суровый холостяцкий пыл, проносятся вечерние трамваи.
Окно, в котором взгляду - как в кино, просмотренного - всесезонно много.
И облако, в котором внуки Бога играют в прятки средь холмов и нор.
Над городом - взъерошенный июнь, не помнящий родства с неделей мая.
Плотвички стайкой двинулись на юг, Алушту и Анапу приминая,
косясь на тех, кто вышел на балкон гостиницы, что рылом покалашней,
любви желая полной, бесшабашной, до цели дотянувшейся рукой.
Над городом - не птицы. Пикассо. Изломанные прочерки деталей.
Когда бы я рассказывал про всё - читатели уснуть и не мечтали,
но эти птицы собирают в клин бескрылость мыслей, и уводят к лету,
а стих - да что тут,- будет первый блин, годящийся для ужина поэту.
Над городом - бесхозная заря: почти что котик, но пестрей расцветкой.
Ты напеваешь "пам-парам-парям", расставшись в пользу кресла с табуреткой.
Ты куришь так, как будто смотришь вдаль, где Моби-Дик подставил бок и гланды,
и череда летящих летних дат увить тебя недель гирляндой рада.
И кажется, что сквозь потёртый быт, где суетность - привычка городская,
девятый вал налившийся рябит, белёсой пеной рваною мелькая,
но ты находишь нужный галс и жест, и, усмиряя бурю по-старинке,
с брабантских вяло-розовых манжет эстетски ликвидируешь пылинку.
Над городом - разлился звёздный ковш, ночной пуглив и молчалив прохожий.
Ты выйдешь из миров полубогов, найдя себя на кухне ли, в прихожей.
Не капитански холодильник пуст, что исключает ужин с жару, с пылу...
И что же это было, кроме чувств?.. Но чувствуешь внутри - ведь что-то было.