Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу(c).
О, милая, прочти ещё раз драму
о том, что чья-то мама мыла раму,
и как дрожит бычок, боясь упасть.
Как Таня уронила в речку мячик,
задай себе вопрос - а был ли мальчик,
и я заткнусь, и я захлопну пасть.
Я выпущен в годах шестидесятых,
и ты напрасно ищешь адресата,
который мальчик - это не ко мне.
Я старый, я ещё советской сборки -
пальтишко-драп, и стёртые опорки,
читатель писем в сумке на ремне
сегодняшнего дядьки-почтальона.
Tаких на мир - не больше миллиона -
повымерли в период меловой.
Но кто-то же разносит людям письма -
сказал мне врач в порыве оптимизма,
качая седогривой головой.
И выписал рецепт на синем бланке -
отставить сигареты и гулянки,
спиртного, разумеется ни-ни.
Он тоже мастодонт из той эпохи,
где жили и клопы, и даже блохи.
Туда вернуться? Боже сохрани.
Любимая, читая книги детям,
давай своё былое рассекретим,
как в сказках персонажи разных драм.
И Таня, и бычок, и мама с рамой
совсем другие - шастают дворами
и требуют - пожертвуйте на храм.
В столице царь Кащей, навалом злата -
его считает счетная палатa,
не спят законотвоpцы, егозя...
Бояре потакают домочадцам,
и некому заняться новым Чацким,
поскольку Грибоедову нельзя -
не будет издан, даже если завтра
в страну вернётся время бронтозавра
и хищный рекс пойдёт по городам,
а жизнь кипит в подземке окаянной,
где мчат составы с прытью таракана,
но я за эту жизнь гроша не дам.
Не мальчик ибо. Это проходили -
крушенье мечт, несбыточность идиллий,
но денег нет на новое пальто.
Бычок со знаком качества и Таня,
и мама моет раму неустанно
под сладкий лепет Агнии Барто.