ПОД ПЯТОЮ ГЛУПОСТИ
Автор Игорь Бестужев-Лада
Игорь Васильевич Бестужев-Лада(1927-2015), советский и российский учёный, историк, социолог и футуролог, специалист
в области социального прогнозирования и глобалистики. Доктор исторических наук, профессор. Заслуженный деятель науки РСФСР. Лауреат золотой медали Н. Д. Кондратьева 2001 года «за выдающийся вклад в развитие общественных наук».
Автор нескольких десятков монографий и брошюр, свыше двух тысяч статей в периодических изданиях.
https://ru.wikipedia.org/wiki/ Бестужев-Лада, Игорь Васильевич
Продолжение 15 романа.
Продолжение 14 http://www.stihi.ru/2019/06/03/6192
АНТИХРИСТ В МУНДИРЕ
«Мало того, Корявый категорически требовал за каждое своё злодеяние бурных аплодисментов, переходящих в овацию. Под страхом самой жестокой расправы люди должны были с утра и до вечера выражать восторги по поводу исключительности своего бытия. Город был превращён в сплошной острог, из которого доносились стоны миллионов истязаемых глуповцев, из которых вурдалаки высасывали кровь. Но тот, кого мучители хоть на минуту оставляли в покое, обязывался – впредь до следующего истязания – хором петь:
«Я другого Глупова не знаю,
Где так вольно дышит человек!»
Поразительнее всего, что сами поющие искренне верили в то, о чем поют,
– разумеется, до следующего истязания. Верили в это и окружавшие город племена – от гужеедов до моржеедов. Подъедут к Глупову, услышат добрую песнь и удаляются в умилении: вот-де как счастливо живут люди, с утра до вечера распевают! А то, что меж куплетами стоны доносятся, – так это, наверное, от сладострастия-с.
Да, такое не мог придумать доселе ни один градоначальник: чтобы секомый целовал розгу и руку секущего, да ещ в момент экзекуции! Даже Ряшка Шалая, заставлявшая свои жертвы петь акафисты, когда насиловала их, и та в подмётки не годилась Корявому, принуждающего жертву полюбить палача. И не просто одну какую-то жертву, одного какого-то палача, а всё народонаселение, обращённое в жертвы, разом всех палачей во главе с обер-палачом. Такого могла достичь не человечья – поистине лишь нечистая сила.
И еще более поразительно, что глуповцы действительно искренне полюбили братца Сдохова, больше, чем братца Охова и всех предшествовавших градоначальников, вместе взятых. Они сладострастно дрожали при одном взгляде на него, были бы счастливы принять за него любые страдания и претерпеть от него лично любые муки. И чем больше мук, тем сильнее становилась любовь. Корявый так и говорил в кругу своих холуев:
– Я единственный нашёл, наконец, какое правление любо глуповцам. Чем больше их истребишь, тем сладострастнее примут от тебя муки оставшиеся в живых! Тем восторженнее будет их собачья привязанность!
Он и здесь оказался прав, бывши и оставшись доселе самым любимым из начальников, кумиром глуповцев. Не было, нет и не будет, наверное, ни одного глуповского старика, которого не замордовал бы Корявый и который не готов был бы всякую минуту броситься и замордовать каждого, кто осмелился бы поставить под сомнение величие братца Сдохова. Не было, нет и не будет ни одной глуповской старухи, у которой Корявый не извёл бы мучительски всех её сыновей, дочерей, внуков и которая не выходила бы на улицу не иначе, как с парсуною братца Сдохова, которую время от времени страстно лобызала.
Короче, Корявый действительно превратил глуповцев в гнусных псов, способных лишь либо лаять, либо лизать.
Как известно, на такое способен только диавол.
И это было седьмое, поистине диавольское деяние.
Осталась гидрография. Братец Сдохов обратился к ней потому, что постоянно вспоминал про неудачу Угрюм-Бурчеева с его попыткой остановить течение Реки и счёл делом своей чести произвести вторую попытку, довести до победного конца угрюм-бурчеевское предприятие.
Он учёл ошибки своего идейного предшественника и не стал возиться с землёю и навозом, а в полном соответствии с последними достижениями науки и техники, приказал острожным каторжникам готовить надгробные плиты. Плит было наготовлено видимо-невидимо. Их, надрываясь, годами таскали к Реке и складывали несколькими кучами на берегу вдоль по течению. Многие окочурились от голода и непосильного труда. Многие оказались раздавленными самими плитами. Но работа была доведена до конца. И вот однажды братец Сдохов, выйдя на берег Реки, махнул платком: давай-давай! С тех пор эти слова стали глуповским девизом, высеченным на гербе города.
Каторжники рычагами стали сталкивать плиты в воду, наваливая дамбы каскадом, одна за другою, от горизонта до горизонта. Через довольно продолжительное время всё более грозно бурлившая вода, словно плюнув на Глупов, вспенилась последний раз и остановилась. Так небывалому прохвосту Сдохову удалось то, что не удавалось бывалому прохвосту Угрюм-Бурчееву. Сами подумайте, могло ли здесь обойтись без нечистой силы?
«Унял я её, унял!», ликовал Корявый.
Так было положено начало превращению города Глупова и его окрестностей в гигантское застойное болото, населённое гадюками почище умоскопистов, а также таким количеством разных зловредных бацилл, что каждый уважающий себя глуповец торопился от всего этого кошмара на тот свет раза в два резвее, нежели, скажем, обыватель Думштадта или Фултауна.
И это было восьмое, поистине диавольское деяние.
Корявый до того разликовался, что выбежал на дамбу и стал танцевать на ней лезгинку, что всегда делал мастерски.
Он выкаблучивался, ударял по дамбе то пяткою, то носком, приговаривая:
Мы дамбе скажем: «Сдохова не тронь, а то откроем сокрушительный огонь!»
Он сделал знак рукою, и тысячи глуповцев, как каторжные, поскольку они и были теперь все до одного не более чем каторжниками, только одни «уже», а другие, включая переименованных будочников, квартальных и даже ближайших холуёв Корявого – «ещё не», нестройными рядами двинулись по дамбе, изображая манифестацию ликования и стараясь шагать в ногу.
Привычно выкрикивались здравицы в честь Корявого, как обычно, раздавались аплодисменты, переходящие в овацию, а Фимка Сладкий, переквалифицировавшийся на старости лет в пиита, сочинявшего славословные оды братцу Сдохову, и на этом основании взявший новый псевдоним – Богатый, тут же выдал экспромт:
«Если завтра на нас дамба вдруг упадёт,
Если чёрная сила нагрянет,
Братец Сдохов её в миг назад повернет
И себя тем навеки прославит!»
После чего сел в сторонке и стал писать былину «Последняя капля», где изображалось, как глуповцы под водительством братца Сдохова вообще замостили всю реку и перешли к замощению прочих рек губернии, чтобы впредь всякая капля воды текла не сама по себе, а непосредственно в рот обывателю».
Продолжение романа в следующей публикации.
04.06.2019