Я в литровую банку соберу одуванчиков цвет,
И в большую кастрюлю его пересыплю тихонько,
Будет сутки в холодной воде той настойки букет
Дожидаться, пока не поставлю его на огонь я.
Доведу до кипенья пять литров и тут же сниму,
Остужу, процежу через мелкое сито,
В мутноватый отвар сок добавлю и цедру потру:
Двух лимонов мне хватит, чтоб мутность была позабыта.
Приготовлю медвяный и вязкий сироп:
На поллитра воды сахарку полтора килограмма,
Аромату прибавлю монардой-индийским пером-
Моей самой любимою травкой, душистой и пряной.
Всё смешаю в бутыли, и чтобы настой забродил,
Брошу горстку изюма или сушёной малины,
Под затвор закупорю, чтоб воздух в бутыль не входил.
( Шарик детский сгодится, но лучше-перчаткой резиновой).
Будет с месяц настойка стоять в единении,
Вспоминая слепящего солнца сверканье лучей,
Будет тихо дышать, надувая в процессе брожения
Пять белёсых, безвольных чувствительных пальцев-свечей.
Будет тихо слоиться, на дно опускаясь осадком,
Превращаясь в целебный медово-янтарный нектар,
Я его отделю: он некрепкий, с кислинкою лёгкой, чуть сладкой,
В нём мерцает так мягко целительный солнечный дар...
Процежу и солью всё в стеклянную тёмную банку,
Понадёжней закрою и в погреб поставлю вино,
Чтоб играл самоцвет-ювелир ему дарит огранку,
Вину время даётся, чтоб вызреть успело оно.
За полгода осядет на стенках слой тоненький пыли,
Станет нежным и жёлтым, кристально-прозрачным ликёр,
«Затаившимся летом, расплавленным солнцем» в бутыли
Одуванчиковый обернётся узор.
Будет ночь наполнять мир гремучей и чёрной пургою,
Будет мутное солнце по небу зловеще ползти,
Будет грусть одиночества маять свинцовой тоскою,
Будет горечь отчаянья мышью голодной скрести,-
Я достану бокал и налью в него терпкое лето,
В тишине пригублю чудодейственный чистый бальзам,
Ощущая весь мир окружающий каждою клеткой
С благодарностью к жизни, земле, небесам.