Небо солнечной масти колышется маревом -
то ли сон, то ли явь, то ли кривь.
Вечный жид (в голове бог его - он же царь его)
возвращается в Тель-Авив.
Не дошед до стены горе-ершалаимовой,
не нашед никого, кто сиял,
он ушел, или, может, нарочно ушли его
по серебряным россыпям скал.
Он на подступах снова и снова останется,
не решаясь приблизить конец.
Полусмерть полужизни веками скитальца не
отрешит от греха в полусне;
древней Яффы ветра отщепенца приветствуют,
пеленая в туманы причал,
проклиная за раны Господни и бедствия
не маравшего рук палача.
Он в тени, непременно поблизости где-нибудь,
будет робко прокладывать путь,
причащаясь словами пророков и гениев
и пытаясь навечно уснуть.
И смеется в кулак, укрываясь за облаком,
вседержитель невидимых сфер.
Не заметив Христова Пришествия, в суетном
все живет и живет Агасфер.