Мечта моя, я твой внебрачный сын.
Ты бросила меня, как кукушонка,
живительной весной, в апреле звонком
мне в душу поселив осенний сплин.
Подобран был, усыновлен судьбой
своей, чтоб обживать чужие гнезда,
не ведая времен и слова «поздно»,
в толпе летал и был самим собой.
Хотелось выть – рыдал стихом,
в пирах кабацких улыбался криво,
когда меня друзья поили пивом,
толкая в яму на обочине потом.
В доспехах, при копье, я меч вздымал
за честь, во славу дам прекрасных,
пил скуки яд, жрал похоть, понапрасну
терял любовь, и падал, и летал,
с руки кормил надежду и крыла
крушил у мельниц,.. А в Тобоссе,
прожив одна всю жизнь, под осень
старуха Дульсинея умерла.
На крест не уповая, верил – обойдусь,
все ж Богу о тебе, Мечта, поведал,
чем насмешил его перед обедом,
не участив ничуть господний пульс.
Я - Санчо хитрый и наивный Дон Кихот,
Мечта моя! Из рыцарской берлоги
надеясь на себя, не доверяя Богу,
дивлюсь, увы, на жизненный цейтнот
и понимаю, что тебя руками трогать
нельзя, голодный разевая рот.