Нам остаётся лишь молчать, словам уже не доверяя. Разделены навек морями, и одиночества печать клеймит потусторонний взгляд. Тот силуэт на старом фото, тот неумелый, желторотый, влюблённый по уши – не я.
Я был таким, бродил в степи, в горах, по улицам с гитарой, и по стене бродил китайской – теперь же чувство крепко спит в закрытой книге между строк, где выцвели на нет чернила. Давным давно меня любила и уезжала на метро. Слагал стихи, боготворил, и, как безумный, возгорался и ждал, когда убьют лишь фразой, коснувшись в сумерках перил. Стрела направленно остра, но не оружие амура, и дождик нависает хмуро, нам остаётся лишь…пора… менять привычки и плацдарм, взрослеть сквозь города и лица – нам больше не заговориться, не нанести сердцам вреда. Слова взметнулись стаей птиц с пустых, осенних, тёмных улиц и, не скрестившись, разминулись. Нам остаётся лишь простить и, забывая голоса, теряя нити Ариадны, смириться с тишиной и адом в туманно-синих небесах.