И вот я иду,
иду,
иду
и вижу:
как сороки катались на крыше
и как воробьи хулиганят
с подолом соседки,
как защищалась она
проходя
мимо наседки —
все живет вновь и дышит,
и даже в зубах кошек мыши,
и даже собачье дерьмо побежало
за дворником,
который позавчера
пьяный,
кричал: "Помните,
Брежневские времена и как
в них дышалось,
июньским утром меня пробуждала
дев шалость!".
Это не город, а большая
деревня.
Это не горы, а огромные
карьеры.
"Да, да", — говорю, —
"Где Горбачев, а где Брежнев!",
а сам не помню о временах прежних.