В застенке дома, никем не узнанный,
он растворится неспешно, грустно, и
уйдёт прихожей, треща обоями,
туда, где брёвна лежат обоймами -
на запад - зала, на север - спальня,
за нею детской исповедальня.
Окно знакомо скрипучей рамою,
стакан, гранённый когда-то граммами,
стоит, как в кадре военной хроники,
на ветром выщербленном подоконнике,
и если солнце из тучи выпадет,
отсюда тенью подать до Припяти.
И ветру помнится запах ладана,
что всё от бога, а не от атома,
да только зреют плодами вёрстами
сады, обозванные погостами,
где заменили кресты да холмики
ромашки, вписанные в треугольники.