Тот зимний вечер долго длился,
я многое хотел успеть,
как будто заново родился,
и завтра должен умереть...
Смешные карие глаза
и тонкий строй ресниц —
везде, всегда, как образа
в круговороте лиц.
Автоэпиграф
Взлетают руки, и негромкий смех
сближает откровением беседы.
Искрится под луною мелкий снег,
волчком кружится колли-непоседа.
Ты останавливаешь взгляд, молчишь,
даёшь свободу быстрым мыслям
и снова с упоением творишь,
совсем не думая о лишнем.
И лёгкость, оживающая в снах,
и близость, отметающая тени,
и тяжесть тела в поднятых руках, —
условность и реальность наваждений.
Проникший с улицы неяркий свет,
аккорды затихающих мелодий...
И на планете не было, и нет
любовников смелее и свободней.
Мерцанье глаз под стрелами бровей,
прямые и податливые плечи,
руки прикосновение сильней...
Бег времени божественен и вечен...
Нахмуришь брови,
кулачком грозя, —
нельзя напомнить!
И забыть нельзя...