Меня здесь нет - вам показалось.
Ушёл за хлебом в восемь лет,
И не вернулся - что за жалость!
Давно уж голый мой скелет,
А с вами чудище осталось,
Которому названья нет.
Оно безлико, как Эреб,
Бесчеловечно и бесстрастно,
Живёт мой день и ест мой хлеб.
Ему вы верите напрасно:
К любви он глух, к добру он слеп,
И к счастью дружбы безучастен.
И "он" его зову постольку,
Поскольку "он" вместо меня,
Но кто же "он" - гадать вам только.
А если так, то кто есть я,
Чьи кости бодро пляшут польку
На дне холодного ручья?
И почему моё по праву
Не может место пустовать?
Притворщик льёт свою отраву
С моим лицом в мои слова.
Притворщик празднует Варавву,
Я ж лишь в ночи шепчу едва.
Шепчу, что матери спокойной
Давно простыл у сына след.
Шепчу жене, что муж покойник.
Шепчу соседям: мёртв сосед,
Мертвей, чем бык на скотобойне.
Шепчу, шепчу... но звука нет.
И лишь в предутренней мороке,
Когда в размякшую кровать
Ты комкаешь свой сон глубокий,
Я буду с тенями стоять
В углу, как ужас круглоокий,
И из теней беззвучно звать.