Глаза не смейте открывать,
лишь в темноте очарованье,
красоты смерти воспевать –
моё печальное призванье,
на части звуки буду рвать
и в этом прилагать старанье,
на муки душу отдавать –
моё прекрасное призванье,
поэта званье оправдать
хочу и душу на закланье
готов безропотно отдать,
готов я плакать и страдать,
я не желаю счастья ждать,
по нраву мне одно страданье!
Вновь жизнь моя висит на волоске,
напрасно я учу судьбы уроки,
но верю: для всего настанут сроки,
исчезнут все печали вдалеке,
и солнце заалеет на востоке,
на ночи лакированной доске,
на очень полированной доске
назло тоске я выжигаю строки,
прибор для выжигания в руке,
и новая удача на пороге,
и я не плачу, выйду налегке,
сквозь тьму пройду, осилю путь далёкий,
зовёт труба, и нет в душе тревоги,
хоть жизнь моя висит на волоске….
Прошу, судьба, не будет ко мне жестокой,
как одиноко, говорить мне с кем,
куда иду я снова по дороге,
и что лежит в душе на верстаке,
ах, не пора ль мне подводить итоги
и утопить сомненья все в реке?
Безработный, беззаботный, безлошадный –
не боюсь судьбы я беспощадной,
бестолковый, бесшабашный и бесстрашный
я ищу во мраке день вчерашний,
ничего на свете мне не надо,
пусть уходит прочь моя досада,
завожу я снова с Музой шашни,
завожу я снова шашни с Музой
и на всех плюю с высокой башни,
вновь схожу с судьбиной в рукопашной!
Зря твердят, что я – совсем пропащий,
на душе не ощущая груза,
ароматом музыки пропахший,
сею строчки я на новой пашне!
Скоро будет спелые колосья,
я судьбе не задаю вопросы,
на меня она зря смотрит косо
и надеется, что я сыграю в ящик!
Нет, не выйдет, жить хочу я просто,
о любви мечтаю настоящей,
ни к чему совсем мне жизни проза,
я - поэт наивности образчик!
Тише, Маша, слышишь я – Дубровский,
сам себе судья я и указчик,
сочиняю вновь свои наброски,
понапрасну порох я не трачу,
время понапрасну не теряю,
беззаботно я смеюсь и плачу,
и судьба напрасно угрожает
мне опять Канатчиковой дачей,
верю: буду с новым урожаем
и судьбе за всё дам скоро сдачу!