Не выпрямляй тяжестью мне извилины,
не завязывай их на узлы и петли:
часть судьбы итак в ерунду прогриленна,
с остальной и не знаю — плясать ли, петь ли?
Может молчать, раскроив дыхание
на душу уставшую и остаток сердца,
на волн амплитуды задушенного рыдания
со слезами, вызванными не горчицей и перцем.