Мне было восемь, а точнее, восемь с половиной.
Мне было, с точки зрения ребёнка, много-много лет.
я помню, бабушка дала последний рупь с полтиной
И выдохнула хлёстко, мол, на свете счастья нет.
"Бабуля, рОдная моя, ну что ты, в самом деле!
Да как же нет, когда оно под носиком, вот тут.
А ну-ка вспомни-ка: оно заглядывало к нам в апреле,
Его соседи к нам в мешках с игрушками несут.
А помнишь пирожки на вкусном постном тесте?
Не плачь,бабуся, что давно яичек в доме нет.
Зато цыплята целеньки и с мамой цыпой вместе,
А мы с тобою хлебушка побольше на обед.
Не надо денежки ,ведь мне и так всего довольно:
Что ты жива, что нам с тобою так тепло вдвоём.
Пусть мама с папкой свысока увидят: нам не больно.
А как по вечерам мы чудно вяжем и поём!
Что в Рождество мы холодец едим за них с дедеулей,
А в Пасху наш куличик завсегда делён на пять.
Не плачь, бабусенька, мне твои слёзки будто пули,
Как в том твоём рассказе про фашистов и солдат!"
"Моя девчурочка, ты старую прости за все напасти,
Ты, мой цветочек, как всегда, во всём права.
Мне Бог сейчас сказал: быть вместе - это счастье,
От Рождества до Пасхи, а потом опять до Рождества".
Ей было восемь, а точнее, восемь с половиной.
Ей было, с точки зрения ребёнка, много-много лет.