У старого дуба камень замшелый лежал.
Он знал
Еще те времена,
Когда голубая луна
Ему одному среди голой пустыни
Слала приветы.
Он и доныне
Помнил, что светом
Солнце дарило
Его одного,
И злился,
Как, им же согретый,
Дуб устремился к нему.
Всякому росту намечен предел,
И все устремленья закончатся крахом,
Грудой ли начатых дел,
Кучкой ли праха.
Так было и тут:
Спилили тот дуб
И увезли.
Ветки ж, собрав, тут же сожгли.
Они к высотам,
Пламенем взметнувшись,
Туда свой устремили жар.
Что ж держит мою душу,
Когда в груди моей пожар?