ИСПОВЕДЬ. Книга 2, часть 2. Любить? Или… Ненавидеть? / Виталий Иванов. – СПб.: Серебряная Нить, 2019. – 174 с.
http://russolit.ru/books/download/item/3961/
Листалка. Читать:
http://pubhtml5.com/eail/yjws/
ФОТО В КНИГЕ
____________________________________
Когда появились деньги, я предложил Лене купить новый диван. Старый совершенно разваливался, ткань во многих местах порвалась. Как сказал Владимир Георгиевич, отец Лены, - «раздолбали диван»!
Да, бывало! Но надо сказать, когда я появился в Лениной жизни, диван был давно уж не новым. Чуть ли не от рождения Лены. Но основную нагрузку, понятно, он принял после женитьбы.
С диваном было всё хорошо. Хотя в те времена не просто было купить. В магазинах было или ничего или черт знает что. Если сравнивать с нынешними временами.
Но трудность ещё заключалась в том, как объяснить Лене – откуда деньги? В общем, пришлось рассказать правду, как всё, собственно, было. Обманывать не умею. Виноватым себя не чувствовал. Но!.. Лене эта история не понравилась. Мы немного выпили за покупку дивана. Нашли его, кстати, в комиссионном, радостного ядовито-зелёного цвета. И вот она в обычной манере стала развивать тему, что это неправильно, подло, жить надо честно, и… она не может молчать, всем всё расскажет. Чуть ли не прямо сейчас. По телефону, хватаясь за трубку. Или при первой встрече. В обсуждении этого, гневных обвинениях, сверканий глазами, криках прошел вечер и половина ночи. Заснули под утро на новом диване, устав от скандала. И, лишь протрезвев, поспав на мягких, упругих пружинах, после настойчивых просьб и объяснений, что она подведет не только меня, но и командира, Лена пообещала мне никому не рассказывать. Сразу, по крайней мере. Если я так больше не буду и обязуюсь вести себя хорошо.
В общем, попал я (или меня подвесили) на крючок. Зная Ленин характер, в любой момент можно было ожидать разоблачения. Это угнетало, конечно. Между нами пробежала еще одна черная кошка.
Ещё одна…
А их уже было несколько. Не сосчитать.
Перед свадьбой, за несколько дней до неё она вдруг заявила, что передумала, свадьбы не будет. А уже всё было организовано, куплено… И ничего, как говорится, не предвещало…
Я тогда дико вспылил. Что для меня вовсе не характерно. Разбил вдребезги любимый бокал, подаренный матерью. Выбежал из квартиры, это было у меня на Тихорецком проспекте. Час бродил по улицам, вокруг дома. Вернулся. Лена ждала. Сказала, что всё нормально. Свадьбе – быть!
Но нервы то не железные…
Через несколько месяцев после свадьбы мы отмечали 7-ое ноября у Левитских, Лениной сестры Наташи и Володи, её мужа. Было много народу. Не помню, с чего началось, но в какой-то момент Лена залезла у открытой форточки на табуретку и крикнула, что сейчас выбросит обручальное кольцо. На улицу. Громко, несколько раз, в какой-то чудовищной экзальтации. Народ замер, перестал танцевать, пить и закусывать, музыка смолкла, все бросились отговаривать Лену. Человек 15. Я попробовал подойти.
- Не подходи! - закричала она. – Брошу!
Но я, конечно, стал подходить. И Лена, размахнувшись, со всей силы выбросило кольцо в форточку. Обручальное. Золотое.
Квартира была на 2-ом этаже. Левитские жили в 2-х комнатах коммуналки. Напротив Металлического завода. Все высыпали на улицу. Прямо под окнами огромная лужа, как выяснилось, глубиной по колено. Шел дождь. Было холодно, ветрено. Все, как могли, искали. Я, сняв ботинки, залез в лужу, бродил, пытаясь что-то нащупать. Но среди грязи, кусков щебенки, листьев и веток, понятно кольцо было не найти.
В Новый год, наступающий 79-ый, после свадьбы через пол года, Лена от меня убежала. Выпили мы прилично и по какому-то поводу стали ссориться. Не припомню, чтобы я был инициатором ссор. Обычно Лену что-нибудь не устраивало. В частности, по её словам, я её мало любил. И не так, как ей хотелось. Мало уделял ей внимания. Речь не о физиологии, здесь как раз всё было нормально, о составляющей чисто духовной между мужчиной и женщиной. Да, наверное, в чем-то я был виноват. Поэты не такие, как все. Но и я не чувствовал полной искренности.
В общем, Лена сбежала. Я бросился за нею, обыскал весь район – Тихорецкий, вокруг него, до её дома на Гражданском проспекте. Искал до утра – не нашёл. Исчезла!
Объявилась только во второй половине 1-ого числа. В грязной, разорванной одежде. Рассказывала потом сбивчиво, со слезами. Двое мужчин предложили ей продолжить праздник у них на квартире. Еще выпили. Дальше она плохо помнит. Но ничего хорошего не было! Это понятно.
Такие вещи забыть невозможно.
Были и еще случаи.
Квартира Лены с родителями находилась в полуразваленном состоянии. Небольшая двушка в хрущевке, первый этаж. Сантехника подтекала, на дверях туалета и ванны крючки давно сорваны. Их я повесил, конечно. Новые. Посуда, буквально вся, с толстым слоем копоти, жира, обои местами оторваны напрочь. Двери в комнаты перекошены, закрывались плохо. И всё в таком духе.
Я к этому не привык совершенно. Мы с матерью жили не богато, но чисто было везде и всегда. А здесь… никому не было дела.
Владимир Георгиевич, кандидат технических наук, во ВТУЗЕ занимался какой-то робототехникой. На кафедре. Так я и не узнал, какой именно робототехникой и на какой кафедре за все время нашего супружества с Леной.
Нина Евгеньевна, Ленина мать не работала. Не могу сказать, чем она занималась. Когда-то закончила ЛГУ. Какое-то время, вроде, работала в библиотеке. Недолго. И всё.
По семейным преданиям (честно сказать, я их уже плохо помню, да и никогда много об этом не говорили) её отец погиб в Гражданской войне. Два его брата стали академиками Новожиловыми. Если не ошибаюсь с фамилиями. Академиками точно. А третий брат отца Нины Евгеньевны эмигрировал за границу и стал известным музыкантом.
Однако никакие родственные связи, когда я познакомился с Леной, давно уже не поддерживались.
Нина Евгеньевна была человеком странным. Например, вырезала себя из всех наших свадебных фотографий. Сразу же после свадьбы. Совершенно для нас неожиданно. О себе была самого высокого мнения. За исключением внешнего вида, по возрасту. В доме ощущала себя генералиссимусом, так и называл её муж, Владимир Георгиевич, находившийся в полном ее подчинении. Без ума от жены, готов был ради неё на всё, выполнял малейшие её пожелания. Честно сказать, не знаю какие, потому что, повторюсь, в квартире был полный развал, жили они небогато и ничего им не было нужно.
Разве что летом дачу снимали, какой-нибудь самый дешевый сарай. Долго и тщательно выискивая его в пригородах Ленинграда все выходные весной, с марта по май.
Понятно, как трудно жить вместе в квартире, комнатах вплотную, с малюсеньким коридором и кухней пять метров.
Мы почти не здоровались. После нескольких разговоров при первичном налаживании общежития, в дальнейшем, завидев меня, Нина Евгеньевна шмыгала в свою комнату, прикрывая за собой дверь. Владимир Георгиевич что-то недовольно бурчал неразборчивое.
В самые лучшие времена, когда Лена вынашивала и потом родила, а я заработал приличные деньг в Малошуйке 1, Нина Евгеньевна стала ко мне несколько благоволить. Однажды даже предложила совместное творчество. Конкретно показала несколько листочков, мелко исписанных и предложила, чтобы я переводил её прозу в стихи.
Никогда ничем подобным не занимался. Я и свои-то писал совершенно спонтанно, никаких планов не составляя. Просто записывал, когда «снисходило»…
Попросил посмотреть. Прочел, не нашел ничего близкого. И вообще интересного ничего не нашел. Было что-то написано ни о чем.
Я отказал в мягкой форме. Она страшно обиделась. Как?! Не осознал чести! Это правда, не осознал.
И потом мы опять практически не разговаривали.
Я что-то делал в квартире по мелочам, но времени за учебой, работой катастрофически не хватало. Да и не чувствовал я эту квартиру своей. Естественно.
В нашей комнате настоял поклеить новые обои, покрасить окна и батареи. Мы с Леной сделали это. С новым телевизором, новым диваном, обоями получилось уютное гнёздышко.