Она велела мне сбрить баки и усы.
Помыться, лучше в бане, чтоб до блеска.
Кальсоны снять - надеть семейные трусы.
И завязать курить, и с пьянством, резко.
Я выслушал её, достоинство храня,
Не став в ответ, употреблять жаргоны.
Что хер мол, у меня, почти как у коня
В трусы не лезет только вот в кальсоны.
И баки я ношу, чтоб скрыть глубокий шрам.
Усы растут над заячьей губою...
И если сбрею всё, то свой утрачу шарм,
И вновь от баб "не буду знать отбою".
И моюсь я раз в день колодезной водой,
Оставшейся послЯ мытья посуды...
Ты, не страдай давай, подруга ерундой -
Не выставляй на вид свои причуды!
Курю ведь потому, что пахнет изо рта.
А пью... так это ж ведь для настроенья...
Люби таким как есть!- не будешь проклята,
Моим, проклятым всем, на удивленье.
Я так хотел сказать, но я воспитан ведь
Не сразу посылать, а выждать прежде.
Чтоб рЕшенье принять, мне нужно протрезветь,
Потом уже на горло жать "невежде".
Но, соблюдая такт (хоть гнев куи куёт),
Серьёзность подпущу во взгляд натужно.
И ей отвечу так (надеюсь, что поймёт):
Актер ведь я! Для амплуа как нужно.
Я в зеркало смотрел - вполне себе пригож!
Обреюсь.. всё! - изюминку утрачу...
К тому же я в усах на Меркьюри похож,
А в баках, и на Пушкина впридачу...