О ядерном ударе по Москве 1812 года - который принято лицезреть следующим образом:
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Вернее, было принято, когда дети в СССР учили данный отрывок из "Евгения Онегина" А.С. Пушкина наизусть.
Про любовь нам говорили вскользь на уроках русской литературы. А вот про непокоренную Москву, что предпочла сгореть, чтобы показать Наполеону - его в России ждет выжженная земля, мы обязаны были знать на зубок.
Это потом повториться не раз и не два - сгорим, а своего не отдадим. От "Войны и Мира" Льва Толстого до "Тараса Бульбы" Константина Симонова.
Но пока к Москве...
Победителем Наполеона является Александр Первый - император и самодержец Всероссийский (с 12 (24) марта 1801 года), протектор Мальтийского ордена (с 1801 года), великий князь Финляндский (с 1809 года), царь Польский (с 1815 года), старший сын императора Павла I и Доротеи Вюртембергской (которую в России крестили под именем Марии Фёдоровны).
Как всем хорошо известно, Александр Первый принял Престол в 25 лет, после дворцового переворота, у в котором был убит его отец - Павел Первый.
Куда подевался после блестящей победы над французским узурпатором Александр Первый ни в одном историческом документе доподлинно не отображено. Погибоша аки обре. Тут даже апоплексического удара табакеркой в висок никто не стал выдумывать.
Просто 19 ноября (1 декабря) 1825 в городе Таганроге - за 1900 км от столицы Российской империи ушел из дома и не вернулся действующий Император Всероссийский.
Искали ли верноподданные Батюшку Императора?
Подумаете сами: нет никакой связи - кроме почтового ямщика. На дворе - декабрь в той России, где суровый Мороз расправился с остатками наполеоновской армии - но с 19 ноября 1825 в России Императором вместо сгинувшего невесть куда Александра считается его брат Константин.
Никто не назначает следствия. Никто не сообщает - как стало известно и когда, что в стране безвластие.
Напротив. В Российской империи тут же печатаются деньги - монеты с изображением Константина Первого. Ну, очередного Первого - это традиция такая при каждом Перевороте на Троне у т.н. Романовых - начинать с нуля.
Почему считается, кем считается, кто дал команду присягать Константину I и выдал жалованье по России в виде Константиновок - чтоб уж наверняка (интернета-то нет - как сообщить о смене власти в Санкт-Петербурге) - мы похоже не узнаем никогда. Кто потом без официального отречения решил что Константин не желает сесть на трон, а желает третий брат - Николай, разумеется, опять же, Первый - стерто грубой меловой тряпкой с доски мировой истории.
Вечером 12 (24) декабря 1825 М. М. Сперанским был составлен Манифест о восшествии на престол императора Николая I. Николай подписал его 13 декабря утром. К Манифесту прилагались письмо Константина к Александру I от 14 (26) января 1822 года об отказе от наследования и манифест Александра I от 16 (28) августа 1823 года.
Таким образом, за два-три года до исчезновения этого самого Александра Первого и через три недели после его исчезновения (неясно только успели ли уже прискакать ямщики из Таганрога) - престол согласно внутридворцовым разборкам перешел к Николаю Первому. "У старинушки три сына", как верно подмечено в "Коньке-Горбунке".
И тут случись великое противостояние на Неве. Именуемое в нашей русской истории: Восстание Декабристов. Надеюсь, все видят, что по католическому календарю - у нас РОЖДЕСТВО Е'зуса Хри'стоса.
А теперь к фотоматериалу: слева - Константин Первый, справа - Николай Первый.
Выйди они сегодня к народу - как их отличить? Кто есть кто...
Точно. По форме...
Справа - француз, а слева - австриец (на мой непрофессиональный взгляд - поправьте если что).
Против кого был Мятеж Декабристов...
Как бы не очевидно.
Пока мы не берем в руки книгу «Во глубине сибирских руд...» Арнольда Ильича Гессена.
Француженки! Вот кто последовал в ссылку за декабристами. Совершенно случайно в Российской империи оказалось достаточно взбалмошных девушек разгромленной перед тем Франции, готовых бежать в Сибирь за русскими офицерами.
И ни одной немки или австрийки... Впрочем украинки тоже были...
<…>Теперь расскажу вам подробно, друзья,
Мою роковую победу.
Вся дружно и грозно восстала семья,
Когда я сказала: «Я еду!».
Не знаю, как мне удалось устоять,
Чего натерпелась я… Боже!
Была из-под Киева вызвана мать,
И братья приехали тоже:
Отец «образумить» меня приказал.
Они убеждали, просили,
Но волю мою сам господь подкреплял,
Их речи ее не сломили!
<…> «Посмотрим!..». И вдруг распрямился старик,
Глаза его гневом сверкали.
«Одно повторяет твой глупый язык:
Поеду! Сказать не пора ли,
Куда и зачем? Ты подумай сперва!
Не знаешь сама, что болтаешь!
Умеет ли думать твоя голова?
Врагами ты, что ли, считаешь
И мать и отца? Или глупы они…
Что споришь ты с ними, как с ровней?
Поглубже ты в сердце свое загляни,
Вперед посмотри хладнокровней,
Подумай!.. Я завтра увижусь с тобой...».
Ушел он, грозящий и гневный,
А я, чуть жива, пред иконой святой
Упала – в истоме душевной…
«Подумай!..». Я целую ночь не спала,
Молилась и плакала много.
Я божию матерь на помощь звала,
Совета просила у бога,
Я думать училась: отец приказал
Подумать… нелегкое дело!
Давно ли он думал за нас – и решал,
И жизнь наша мирно летела?
Училась я много; на трех языках
Читала. Заметна была я
В парадных гостиных, на светских балах,
Искусно танцуя, играя;
Могла говорить я почти обо всем,
Я музыку знала, я пела,
Я даже отлично скакала верхом,
Но думать совсем не умела.
<…>
Простите, родные! Мне сердце давно
Мое подсказало решенье.
И верю я твердо: от бога оно!
А в вас говорит – сожаленье.
Да, ежели выбор решить я должна
Меж мужем и сыном – не боле,
Иду я туда, где я больше нужна,
Иду я к тому, кто в неволе!
Это – отрывок из поэмы Николая Некрасова «Русские женщины» 1871-72 годов, из второй ее части «Княгиня М.Н. Волконская».