Я возвращался к старым берегам.
Под “made in Italy” податливость асфальта
чуть расступалась, словно берегла
теплынь, которой все равно не хватит.
Я шел один. Светились тополя,
сужаясь по закону перспективы, -
как будто мир делила пополам
деревьев неотчетливая дрожь
на тех, кто ищет и на тех, кто ждет,
и каждый был всего лишь половиной.
Рой близких звезд мерцал над головой -
я нагибался, отводя рукою
акаций удушающий прибой,
не ощутив ответного укола.
На старый кейс в наклейках автофирм
окошки вопрошающе горели.
Я постоял, покусывая фильтр
давным-давно погасшей сигареты.
Залаял пес, волнуясь. В тот же час
до слез знакомой медленной походкой,
в халатике на худеньких плечах,
она с крыльца спустилась неохотно.
На пса прикрикнула – я голос не узнал,
ко мне приблизилась – я черт ее не вспомнил,
я ровным счетом ничего не понял,
из слов, которые озвучила она.
Густела ночь и, детское совсем,
лицо мелькало за оконной ширмой.
Она спросила что-то про Горсвет,
а я сказал, что адресом ошибся
и отвернулся. Палисадник млел
под фонарем, качавшимся устало.
Слегка знобило. Видимо, земле
тепла и в самом деле не хватало.