Что за полночь будоражила нас,
что за воздух волновал и томил
над вагонами, окошками касс,
над вокзалом с кружевами перил
векового чугуна. И сквозь них,
сквозь чугун сочилась лунная лень,
и дробилась на ступенях сырых,
и булыжниках в легчайшую тень
для бездумных, легковесных шагов
тех, кто полночь эту пробовал пить.
И плелась между отметин следов
беспокойная и тонкая нить.
... Словно всё здесь было не как всегда,
не прощались, не шептали "прости",
словно хищно не блестели пути,
принимая на себя поезда.