О том, что внушает страх
Дана любовь нам от природы к своей плоти.
Не отрицаю, мы должны её лелеять и беречь.
Но чтоб покорно ей служить – я против,
Так как порою этим можно пренебречь.
Довольно многое порабощает человека,
Кто чересчур волнуется о своём теле.
Тогда того, чья чрезмерная о нём опека,
Ждёт жизнь на драматическом пределе.
Ведь мы должны вести себя не так,
Как будто мы обязаны жить тела ради,
А так, что без него не можем жить никак,
И вместе с тем, не опасаясь ран и ссадин.
К нему нас жалость чрезмерная тревожит,
Гнетёт заботами и обрекает на позор.
Кому же собственная плоть всего дороже,
Тому порядочность не дорога, он – вор.
Запрета нет усердно позаботиться о нём,
Хотя когда от нас потребуется разум,
Тогда нам надо испытать его огнём,
Чтобы проверить силу нашу разом.
Однако если это так возможно,
Мы будем избегать конфуза и угроз
И спрячемся в прибежище надежном,
Чтобы от страха нам избавиться всерьёз.
Что нам внушает страх – всего три вещи:
Боимся бедности, боимся и болезней,
От всемогущих сего мира мы трепещем,
Что нам за мелочи грозят своим возмездием.
Но в наибольший трепет нас приводит то,
Чем нам грозит могущество чужое:
Беда является со щёлканьем кнутов,
И вводит нас в смятение сволочное.
Вот обездоленность и боли от недуга
Подкрадываются к нам исподтишка,
При этом, не внушая нам испуга
Угрозами расправы из-за пустяка.
У третьей горести напыщенная свита:
Она приходит с факелами и мечами,
С цепями и зверьми, пугает нарочито
Плоть нашу дьявольскими палачами.
И вспомни тут же о темницах и о дыбе,
О том, как через рот выходит кол,
Когда пытают человека на погибель, –
Всё то, чем может досадить престол.
Не стоит удивляться, коль всего сильней
Тот ужас, что вселяется перед несчастьем,
Не обходящимся без боли, пыток и зверей,
Столь многоликим, облечённым властью.
Чем больше выложит палач орудий,
Тем большего достигнет изувер,
Так как от этого пугающего вида люди
Уступят без каких-то жутких мер.
Ведь душу легче подчиняет та угроза,
Которой есть что людям показать,
Поскольку этот доминирующий козырь
За глотку может молодчагу взять.
Поэтому не будем как-то задевать других.
Нам следует бояться иногда народа,
А иногда влиятельных сенаторов своих
И тех, кому трон во владение отдан.
Довольно хлопотно друзьями сделать их –
Достаточно, чтоб не были они врагами.
Поэтому мудрец с властями будет тих,
Он будет избегать их, обходя кругами.
Ты на пути в Сицилию прошёл пролив.
Беспечный кормчий пренебрёг угрозой
От ветра южного, чей угрожающий порыв
Водовороты образует и приносит грозы.
Но кормчий более опасливый в делах
Стараться будет не попасть в водоворот,
Чтоб не испытывать судьбу свою и страх.
Он обязательно вокруг Харибду обойдёт.
Вот точно также будет поступать мудрец:
Опасного властителя он всюду избегает,
Иначе он на свете больше не жилец, –
Он скрытно обойдет правителя по краю.
Порука нашей безопасности ведь в том,
Чтоб не стремиться к ней открыто:
Всё от чего мы уклониться предпочтём,
То мы напрасно осуждаем нарочито.
Ещё нам следует с тобой решить,
Как нам предохранить себя от черни.
Тут дело первое – таким не быть:
Спор возникает там, где есть соперник.
Ещё, пускай у нас не будет ничего,
Что злоумышленнику было бы отнять:
Пусть он с бездыханного тела твоего
Добычи никакой не сможет взять.
Никто ведь кровь людскую просто так
Не станет проливать ради её самой.
Тать голого пропустит – он ему не враг,
А бедняка минует на пути разбой.
Всего три вещи в жизни надо избегать:
Презрение, ненависть и зависть.
Как этого добиться, мудрость даст узнать,
Где в этом наставлении завязь.
Вот тут бывает трудно меру соблюсти:
Не вызывать у окружающих презрения,
Страшась от них при этом зависти,
Чтоб не топтали нас до унижения.
Пришлось бояться многим оттого,
Что их другим бояться можно было.
Не стоит вызывать презрение у врагов,
А также подозрение. Вот – мерило
Вот и выходит, что в конце концов,
Нам к философии обратиться нужно:
Писания эти ведь совсем не для глупцов,
Она, как оберег для человека безоружного.
И красноречие на публике, и всё другое –
Людей волнует, вызывает неприязнь,
А философия – всегда занятие благое,
Её не презирают и не втопчут в грязь.
Но философией гореть нам надо тихо.
«Как так? – ты спросишь. – Разве Марк Катон
Был скромен, обнаружив верный выход
Из бойни, встав меж двух враждующих сторон?
Одни ругали Цезаря, другие же – Помпея,
Он на обоих нападал, разве не так?»
Поспорить можно, откровенно сожалея,
А стоило ли мудрецу влезать в дела служак.
А надо ль мудрому зря тратить силы
На то, кто завладеет государством,
В каких руках окажется кормило,
Окрашенное алчностью и коварством?
Покуда ж я к тем стоикам тебя зову,
Кто, будучи уволенным от дел формальных,
Не оскорбляли никого, презрев молву,
А удалялись, чтоб успеть в законах социальных.
Мудрец не станет нарушать обычных правил
И привлекать к себе внимание народа,
Показывая людям, как он своенравен –
Вот для умеренности славная метода.
«Так неужели будет без тревоги тот,
Кто следует такому распорядку?» –
За это я не поручусь, как и за то,
Что человек умеренный будет в порядке;
И всё-таки к умеренности ты благоволи.
Бывает, что и в гавани корабль тонет;
А что в открытом море терпят корабли?
Поэтому негоже мудрецу сидеть на троне.
Насколько ближе гибельность к тому,
Чья предприимчивость неугомонна?
Поэтому тому, кто от природы мудр,
Вестимо – праздность вне закона.
Бывает гибнут невиновные – кто спорит?
Но виноватые находят свой конец почаще.
Ведь у бойца останется сноровка априори,
Пусть даже амуниция его прибита пращей.
Кто мудр, тот смотрит в корень, а не на исход.
Нам надо знать – начало в нашей власти:
Решать уже фортуне, что в конце придёт,
Но я к её поползновениям безучастен.
«Но всё-таки она тебе в конце концов
Доставит неудобства, горе и тревоги» –
Разбойник не казнит нас – мудрецов,
Убив. Нам в этом помогают боги.
Ты тянешь руку за поденной платой,
Которую обычно я плачу в конце письма.
А заплачу тебе сегодня щедрым златом.
Так поспеши порадоваться им весьма.
«Тот больше всех вкушает от богатства,
Кто меньше всех нуждается в избытке».
Ты спросишь, где получено сие лекарство.
Глянь в Эпикура или Метродора свитки.
Я взял за правило хвалить чужое.
Какая разница кто высказал такую мысль?
Поскольку это изречение золотое,
Оно для всех имеет очевидный смысл.
Тот, кто нуждается в тугом кармане,
Боится за него, на смертный грех идти готов.
За что тревожишься, то в Лету канет
И радости не принесёт с собою. Будь здоров.
16 июня 2019