Старое советское трюмо,
что сатир на тоненьких копытцах.
Неуместно. Как в глазу бельмо,
в колесе изогнутая спица.
Несуразно. Портит антураж
и давно уродует квартиру.
Если б ни двенадцатый этаж,
путь уже б пролёг к иному миру.
Зря оно бодрится и блестит
сколотой немодной лакировкой,
коль упорно копит индивид
для тотальной смены обстановки.
А в закладках дремлет каталог:
«Невский форт», «Боровичи», «Икея».
У трюмо древесно ноет бок
и зеркально онемела шея.
Ностальгия. Сколько красоты
отражалось, сколько ароматов
разливалось. Оттепель. Мечты.
Молодость конца шестидесятых.
Переезд в высотный новый дом
и господство новой чешской стенки
(купленной в рассрочку и с трудом,
но зато в ореховых оттенках).
Свежеполированный паркет
и ковёр цветастый в полквартиры.
Тесноватый камерный банкет.
Телевизионного эфира
сдавленный глухой речитатив,
чтоб не разбудить уснувших внуков.
Старческое «Господи, прости!»
в отлетевших выдохах и звуках.
А теперь трюмо стоит, как страж,
охраняя тапочки в прихожей.
И упорно портит антураж
(настроенье, кстати, портит тоже).
«Не качай трёхглаво, mon cheri*,
не смотри так буково-сердито.
Ладно, друже. Мы с тобой схитрим –
самовывоз в прайсе на «Авито».
Дача ждёт, умельцы столяры
(реставрируют таких помалу).
А грустить не будем до поры.
Можно всё ещё начать сначала».
________________________________________
* mon cheri – с фр. «дорогой», «дорогая»