229-й Ишимской стрелковой дивизии
второго формирования посвящается
В ИШИМЕ
Приказ командующего СибВО № 0092 от 12.12.1941г.: «На основании решения
Государственного Комитета Обороны от 22.11.1941г. сформировать в г.Ишиме
Омской области стрелковую дивизию».
Сосны снегом запорошены,
Над землянками шумят.
У девчонок – слёз горошины:
В бор призвали всех ребят.
Здесь дивизию стрелковую
Учат хитростям войны.
И лежит Ишим подковою
В хлопьях снежной тишины.
Ветер треплет кроны хвойные,
Бор Синицынский не спит,
Над рекой стволами стройными
Сосны тянутся в зенит.
Словно высмотреть пытаются
Через горы и леса
Как защитники сражаются,
Как дымятся небеса.
А мальчишкам восемнадцати –
Девятнадцати годов
Снятся по ночам акации
Да цветение садов.
Им встречаться бы с девчонками,
На сторонушке родной...
Только планы перечёркнуты
Разразившейся войной.
Завершаются учения,
Пополненью скоро в бой.
Сосны плачут по-весеннему
Над разлившейся рекой.
НА ЗАПАД
Заключение комиссии СибВО от 28.04.1942г.: «Признать части 229-й стрелковой
дивизии подготовленными к боевым действиям и способными к выполнению
приказов Верховного Главнокомандующего Красной Армии».
«У победы родителей много,
Пораженье – всегда сирота».
Эх, дороги, степные дороги,
Вы ведёте куда?
Сформированы, обучены
Рыть землянки, брать в штыки.
А вчера приказ получен и –
В строй, стрелки!
Сдать учебное оружие!
Эшелон. Прощай, Ишим
В майском яблоневом кружеве.
Мы – спешим.
Там, за окнами, весенняя
Вширь раскинулась страна.
А на западе — священная
Шла война.
За Уралом путь тревожнее,
Воздух – с запахом беды,
Пробки железнодорожные
И – сады.
Траектория изорвана,
Словно молнии зигзаг:
Балахна, затем – на Сормово,
На Рязань.
Перестук колёсный, кованый...
Путь кончается любой.
Сталинград. Давай, стрелковая,
В первый бой!
БОЛЬШАЯ ИЗЛУЧИНА
Из донесения комдива Ф.Ф. Сажина: «229 сд 15.07.42г. начала прибывать и
Разгружаться в районе разъезда Паньшино, ст. Котлубань».
Из приказа командующего Сталинградским фронтом: «64-й армии в составе
229, 214, 29, 112 сд... в ночь на 19 июля выйти на фронт Суровикино, Нижне-
Солоновский, Верхне-Курмоярская. На этом рубеже закрепиться и жёсткой
обороной не допустить прорыва противника на Сталинград».
Ах, ковыль, ковыль, мягко стелется,
Мягко стелется посреди степи.
Горяча страда, вкруг – ни деревца.
От жары такой в жилах кровь кипит.
А сибирские парни – крепкие,
Парни крепкие по любым статьям.
Кровь горячая – алой меткою,
Алой меткою в море ковыля.
К дальним подступам. Маршем.
По июльской степи.
Пот течёт в патронташи,
Солнце жжёт и слепит.
Пять рассветов в походе,
Пять закатов в поту –
Шагом мерить повзводно
За верстою версту.
У излучины Дона –
Луком выгнута степь.
Полоса обороны.
Огнемётная цепь.
Ни лесов, ни укрытий,
Только балки в степи.
Танк пылает подбитый
И предсмертно хрипит.
Полыхают посевы,
Затмевая закат.
По натянутым нервам –
Миномётный набат.
И, вгрызаясь в калёный
Суровикинский дёрн,
Вспомнят парни далёких
Матерей и сестёр.
Вот за них. И за сосны.
За далёкий Ишим –
Этот бой. Смертоносный
Для людей и машин.
Степь от боли корёжит,
И дымится ковыль...
Ветер сосны тревожит...
Пёс дворовый завыл.
ВЕСТИ-ВЕСТОЧКИ
Сообщение Совинформбюро от 30.06.42г.: «В районе юго-западнее Клетской
Наши части отбивали атаки немецко-фашистских войск и на отдельных
участках потеснили гитлеровцев. Несколько танковых групп и два полка
пехоты противника атаковали позиции части, где командиром тов. Сажин.
наши бойцы отбили эту атаку, уничтожили 9 танков и несколько сот солдат
и офицеров противника».
А в Ишиме всё сосны в бору шумят,
А в Ишиме всё матери глаз не мкнут.
Ждут обратно живыми своих ребят.
И девчонки парней из похода ждут.
Треугольники писем прижав к груди,
И невесты, и жёны задержат вдох...
Только выживи... Только назад приди...
Опустел без тебя наш родимый дом.
Треугольники фронтовые –
Птицы вещие – по домам.
Запах пота, степи, ковылья
Донести до подруг и мам.
Чёрной птицею – похоронка.
Белой горлицей в дом – письмо.
И мечтает опять девчонка,
Вышивая кисет тесьмой.
Бой окончен. Живых – не много...
Невозвратных потерь – не счесть.
Но несёт треугольник строгий
Через время и смерти – весть.
***
«Здравствуй, милая Руфа!
Шлёт письмо Николай.
Гложет сердце разлука,
Боль течёт через край.
Я солдатским приветом
Шлю тебе поцелуй.
С треугольником этим
У свечи вечеруй.
Вспомни наши прогулки
В звездопадной тиши
По ночным переулкам
Через сонный Ишим.
Ты желанье наивно
Загадала звезде.
Ночи были не длинны,
Блики плыли в воде.
А сейчас между нами
Степь на тысячи вёрст.
В балках воздух ночами
Удушающе-чёрств.
Только знаю я точно,
Что победа близка.
Свежий ветер восточный
Принесёт облака.
Будут яблони цветом
Снова радовать глаз,
Будет солнечным лето
В нашей жизни не раз.
А на этом прощаюсь,
Новой весточки жду
И о встрече мечтаю
Я в победном году».
***
«Я ждал, как спасения, почты,
Сегодня мечта – сбылась!
В степи под покровом ночи
Нашла почтальонка нас.
Я счастлив и мне поверь ты –
Счастливых судьба – хранит!
У сердца – привет в конверте.
Любовь мне сегодня – щит.
Как мало солдату надо,
Чтоб радость в душе взвилась.
В лишеньях войны – наградой
Та нить, что связала нас.
Целую твои ладони.
Ну можно ль любить сильней
Глаза, что небес бездонней
И ярче любых огней.
Писать про бои не буду,
Приеду и расскажу.
Я слово «любовь» как чудо,
Как знамя в руках держу.
Лишь с ней я живу и верю,
Лишь с ней сквозь огонь иду.
И только она – есть мера
Терпенья в таком аду».
***
«Ты напрасно не веришь –
Я вернусь, так и знай!
Пусть в открытые двери
Рвётся яростный май.
Пусть ветра, пусть туманы –
Но с пути не собьюсь.
Через годы и страны
Я, конечно, вернусь.
И прижму прямо к сердцу
Золотую мою.
Звёзды в небе померкнут,
Нам весну разольют.
Буду я любоваться
На рассвете тобой...
Вот пробило двенадцать.
Утром – танковый бой.
Руфа, милая Руфа,
Без тебя жизнь темна.
Пусть сегодня – разруха,
Но окрепнет страна.
Победим лихоимца
И вернёмся домой.
Сын у нас народится,
Сероглазый герой.
А пока что, в разлуке,
Ты себя береги.
Жизнь – прекрасная штука!
Много лет впереди.
Ты для встречи Победы
Рушники расстилай.
Верь, родная, приеду!»
Подпись: «Твой Николай».
В ОКРУЖЕНИИ
08.08.1942г. 17:00. К Калачинскому мосту подошли немецкие танки и открыли
огонь по переправе. Противник замкнул кольцо окружения.
09.08.1942г. радисты 229-й дивизии приняли шифрограмму: «Уничтожить
части противника, вышедшие на пути отхода армии, и отходить на восточный
берег Дона».
Ой ты, степь широкая, буйная,
Буйною головушкой да прильну.
Ой ты, речка Чир звонкоструйная,
Ты скажи, кто выдумал ту войну?
А ещё скажи-расскажи ты мне,
Как заря взойдёт завтра без меня?
Ночью степь темна, но тоска темней,
Да шуршит ковыль, мой покой храня.
Ночь черна –
Чья вина?
Враг кругом.
Взрыв.
Бегом!
Полем – в ад!
Сердце – ввысь!
Эх, солдат,
Ну, держись!
От ракет
Рассвело.
Сколько лет
В миг прошло?
Без «Ура!»
На прорыв.
— В бой с утра!
— Есть, комдив!
Был приказ:
Насмерть стой!
Встали враз –
Вечный бой!
Смерть легка.
Трусость – грех!
Дон-река
Примет всех.
НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА
10.08.1942г. Армейские радиостанции непрерывно работают на приём и
передачу, но ни одна дивизионная радиостанция не отвечает.
По данным сборно-пересыльного пункта 62-й армии на 20.08.1942г. из
229-й дивизии всего вышло из окружения 528 человек (на начало боёв
в дивизии числилось 11 346 человек).
Не шуми, ковыль, я слушаю
Шёпот сосен за туманами,
Карасёвый плеск на озере,
Звон сибирских комаров...
Душу слышат только душами.
Нет её у пса незваного.
Утро красит небо розовым...
Напишу, что жив-здоров...
Два часа до прорыва.
Им бы в балке поспать...
Только сны прихотливы:
Дом, околица, мать...
Пишут перед сраженьем,
Чтобы нервы унять.
Почты нет в окруженьи,
Не отправить опять...
После, судьбы итожа,
До потомков дойдут
Эти повести тоже
Через множество смут.
***
«Родные мои,
С фронтовым к вам приветом!
Сегодня бои –
Ни минуточки нету,
Чтоб вам написать
Про бескрайние дали,
Про то, как роса
На ковыль выпадает.
Здесь голая степь,
Ни лесов, ни уступов.
А с воздуха – смерть,
И мы – танкодоступны.
Но враг не пройдёт,
Мы упорные, мама.
Строчит пулемёт
По захватчикам прямо.
Письмо получил,
Но не скоро отвечу.
За речкою Чир
Воздух смешан с картечью.
Нет времени спать,
Бой идёт днём и ночью.
Ни зги не видать,
Но мы держимся прочно.
Ты нынче не жди,
Видно, здесь зазимуем.
Вот ночь позади.
Поутру атакуем.
Анютке – привет.
Пусть дождётся солдата».
Но адреса – нет.
След от пули. И дата.
***
«Мне, мама, вчера приснились
Наш бор и сестрица Клаша.
Мы будто бы у старицы
Папаше руками машем,
А он подплывает в лодке,
В корчаге чебак резвится...
Очнулся – в руке пилотка,
За балкой горланят фрицы.
А мне бы до наших сосен
Дотронуться хоть мизинцем...
Пройтись босиком по росам,
Студёной воды напиться...
Горбушку бы хлеба с солью,
Что вынула ты из печи...
Но раны тревожат болью,
А кто мне их здесь залечит?
Санбат разбомбили утром,
Сестрички – в соседней балке.
Нам в ночь – отступать на хутор.
Девчонок так, мама, жалко!
Они ведь совсем пичужки,
А вынесли здесь немало.
Прижались сейчас друг к дружке,
Головки склонив устало...
Смотрю я вокруг и верю:
За всё расквитаюсь с фрицем,
За павших друзей со зверем
Безжалостно буду биться!
Я выстою, я осилю,
Я жилы порву, но сдюжу.
Жила бы моя Россия,
Да был бы я, малый, нужен».
Эпилог
А над степью облака, облака...
И утих вдали неистовый Дон.
Пролетают и года, и века
Над осколками могил и имён.
Только память растревожит порой
И уснуть опять не даст до зари.
Над Калиновской над братской горой
Обелиск звездою вечной горит.
Спят мальчишки, так любившие жить,
Вечным сном под тихий плеск ковылей.
К обелиску, чтоб цветы положить,
Я приеду из Сибири моей.
Не бывает безымянных солдат –
Всем с рождения даны имена.
Им, погибшим без чинов и наград,
Только память как награда дана.
А в Ишиме те же сосны шумят,
Что стояли над землянками в ряд,
Те, что видели сибирских ребят
Много зим и много вёсен назад.
Там прозрачный воздух свеж поутру,
Запах хвои – хоть в ладони бери.
Там в Синицынском сосновом бору
Обелиск звездою тоже горит.
Чернобыльником жнивьё поросло,
Балки горечью полынной полны.
И стоим у обелисков без слов,
Сердцем впитывая звон тишины.