Я «любовь» воровал с вороньем на помойках:
Как блеснёт что – тащил всё в свой блёклый уют;
Но расстратил я всё – все цветные осколки -
Только шрамы порезов – вот тут... и вот тут...
И подул чёрный ветр, и пол-неба закрыло,
И гудел страшный смерч, роя в городе ров,
И строенья, и башни дворцов – всё вмиг срыло:
Вместо них – мертвечина с червями из ртов.
И стоял наверху, и смотрел на обрыв я:
Рваный плащ хлёстко бил - влёт - по мокрым щекам,
И псом брошенным, битым, упал и завыл я,
И пополз я к обрыву - к развезнутым ртам.
Больно мне: заусенцы ногтей кровоточат;
Не могу удержаться – сползаю я в ров...
Может, там я найду своих «всяких» и «прочих»,
Чтоб послушать опять ложь их приторных слов.
Мои давние раны и шрамы заныли...
Ни к чему мне, никчёмному, вся эта жизнь...
Плачут матери – те, кто таких вот родили...
Но окликнул вдруг кто-то..., сказав мне: «Держись»!
И увидел я взором – тем, что «над миром»,
Взором-взглядом, стирающим чёрную грязь:
Ко мне тянутся руки по-над обрывом -
Тоже в шрамах все – с криком «Вылазь»!
И в тот миг улетучилось всё наважденье,
Грохот страшного ливня стал вдруг утихать.
И сказал мой Спаситель: «Оставь все сомненья.
Посмотри мне в глаза. И начни воскресать».