Вчера, по дороге на работу видел аварию. Точнее, само столкновение трех машин на шоссе я пропустил. Проехал это место минут через сорок после удара, не остановился, но притормозил. Я - не любитель подобных зрелищ, но у меня не было выбора. Все до одной машины передо мной притормозили, так что моментально образовалась небольшая, но малоподвижная пробка. И у меня нашлось время всё как следует рассмотреть. Как я сказал, столкнулись три машины. Первая, судя по всему, виновница торжества, лежала на боку, две другие, искореженные, повернутые по часовой стрелке, застыли в непосредственной близости от первой. У одной весь водительский бок был вмят, так что шансы на светлое будущее у рулевого ровнялись нулю. У третьей колесницы сильно пострадал радиатор и правый фонарь был вывернут с мясом. В салоне этого авто царило безлюдие, и было трудно понять, как обстоят дела у пострадавших, их уже увезли на "скорых", или они отделавшись легким испугом, стоят тут же, пополнив ряды зевак. На каталке лежало лишь одно завернутое с головой тело, и его собирались уже грузить. Блистали на солнце мелкие, как бриллианты, осколки разбитых стекол, там и сям виднелась пролитая кровь. Две полицейские машины стояли поперек полосы, вычленяя сцену. Полицейские чины недалеко от меня тоже смотрели на следы аварии, и о чем-то совещались. Я выключил радио, опустил окно, в надежде услышать их беседу, узнать подробности, но жаркий ветер залетел в машину и не дал мне ничего разобрать. Один из полицейских, наверное, патрульный, повернулся к нам и интенсивно махал рукой, призывая водителей пришпорить лошадей под капотом. Понятно, что пасы его впечатления не производили. Кто-то в голове импровизированной колонны не мог расстаться с полюбившимся зрелищем.
А я поймал себя на том, что думаю о давнем своем приятеле, Вене Ловицком, с которым учился на одном курсе интститута. Это был своеобразный парень 35ти лет отроду, перестарок в нашей среде. Он позволял себе многое, на что не решались другие студенты, и мы несколько раз ходатайствовали в деканат, чтобы его не трогали. Одной из особенностей Вены было свойство исчезать на некоторое время из поля зрения, на 2-3 дня, иногда на неделю. Где он, что с ним, никто не знал. Потом мы узнавали, что где-то за городом или даже в другой области происходила какая-нибудь катастрофа. Сталкивались поезда, или разгорались пожары, или взрывались промышленные объекты, неважно, он оказывался там. Постепенно все привыкли к этой его особенности, даже декан, а кое-кто шутил: Чип и Дейл идут на помощь. За ним обычно увязывался кто-нибудь из новичков первокурсников. Кто-то шутил, а я знал, Вена - эмоциональный вампир, его согревают и питают зрелища, связанные со смертями и болью. Я не осуждал его, не презирал, поскольку догадывался, что это от него не зависит, это - сильнее его,
Тем временем мешок с трупом погрузили, и "скорая" тронулась без мигалок. Куда теперь спешить? Полицейские тоже споро расселись по машинам, представление закончилось.
Наша пробка начала рассасываться. Подумалось было о покойнике, что на его месте мог бы оказаться кое-кто другой, но я постарался эту мысль отогнать. Зачем себя накручивать в начале трудового дня? Поднял окно, включил радио, там звучала старая песня из моей юности, Smoke on the water.
Сегодня опять той же дорогой катил, мимо места вчерашней заварухи. Притормозил, по старой памяти. Никто и ничего больше не мешало обзору, правда, смотреть было не на что. На асфальте остались только тёмные следы крови и стекляная крошка.
Вспомнил казалось бы, без всякой связи о шоу-бизнесе. Подумал, что никому не прийдет в голову обвинять любителя кровопролитных и зубодробильных сцен в кино- теле- и театральных шоу, в нечувствительности и в эмоциональном вампиризме. Устроители из кожи вон лезут, приближая свои симуляции к реальности, чтобы зритель забыв обо всем, принимал их за чистую монету. И кто кого после этого заставляет крутиться, зритель, который знает, что Карфаген должен быть разрушен, или продюсеры зрелищ, которые знают, что ожидание зрителей должно быть вознаграждено? Этим и отличается искусство от реальности. Ружье на стене должно выстрелить, и вылетевшей пуле желательно в кого-нибудь попасть. А иначе зачем ружью весеть на стене?
У этой монеты есть еще одна сторона. Зрители так привыкли к жизнеподобному шоу, что уже сами, без помощников, ищут повсюду шоуподобную жизнь.
Внезапно из притихшего было радио полетели звуки саксофона, заставившие меня вздрогнуть: Чарли Паркер - птаха, сгоревшая на лету.
Точно, - подумал я, прислушиваясь к музыке, - дым над водой, - и нажал на газ.