Трясущейся рукой швея способна сделать короче строчки и даже слова. Так что прочная нить, связывающая вас с жизнью, может в любой момент, сгнив где-то в центре Парижа, июльской ночью порваться, сойти на нет. До станции "Почва" один вагон и один билет. И кто-то поставит крест. Скрипя на сердце, откроет дверь и выпустит плач твоего младенца. То есть ребенка. То есть, отец, ты довольно глупо решил полотенцем стереть проблемы с лица титаниды Реи. Довольно дерзко, но очень скучно. Костюм евреи, засунув в короб, свезут за город.
Кому ты дорог?
Быть может, лучше бы было сжечь костюм, и прах его в серый порох добавив, фейерверк устроить на радость людям. Ты умер? Праздник! Представь, что плакать никто не будет. Что в слезах толку? Вода уходит. В Алжире сутки не пьют детишки. И судеб сотни спасут эти капли с глаз, что не упали. Аплодисменты! Отживший ярко, свети и в смерти. Твой дух останется с нами вечно. Конечно, может быть, чуть поменьше, ведь я не знаю, что там за речкой. Какой-то рай?
А чего мы ждём все?
У пистолета опять осечка.
Целуя губы дешевой девки в простейшей позе, дождись инфаркта. Уже по факту его прихода, ты улыбнись ему. Член твой баба, сперва не вытолкнет, не столкнет тебя, вскрикнет следом. И в парадной тряхнет в последний раз этим криком твоего соседа, что сполз по стенке. От передоза, пуская пену навстречу морю.
А моря нету.
А мать в запое.
Опять со смертью приходит горе.
А вот представь, если б стал салютом. Взлетев над площадью многолюдной, убил войну бы.
Везде салюты!
Везде салюты!
Везде салюты!