Полураспад ядра
Посвящается Анке Радич (дочери генерала Ратко Младича) http://www.stihi.ru/2016/09/28/3398
фрагмент
Часть V
Выгрузились из машины девочки быстренько, как их и попросили. Здание, у которого произошла новая остановка было каким-то обшарпанным и совсем не внушало надежды, что злоключения закончены.
— Вы уверены, что это не притон? — спросил кто-то.
— Да тебе только о сексе думать, — ответили откуда-то из толпы.
— Девочки, не киснуть - это пункт сбора, — вас должны определить по рабочим местам.
Немного постояв не промозглом ветру, девчонки явно стали замерзать.
— Совсем как у нас дома — холод собачий, а ещё юг называется.
— Может нам можно войти в здание?
— Не было команды, — парировала старшая второй группы.
Оглядываясь по сторонам, можно было обнаружить, что территория обнесена мелкой сеткой рябица. Людей почему-то заметно не было. Пустынно, и даже диковато выглядела территория. Кругом были огромные высокие деревья, в основном хвоя. И тишина. Да тишина, оглушала после автомобильной тряски мгновенно. Но это даже было к лучшему, от дороги девчонки подустали, тела затекли, и где они находилась, проделав марш-бросок, было абсолютно не ясно.
Вдруг, сначала тихо, затем явно по нарастающей возник гул. Из-за деревьев показались два джипа и на приличной скорости проехали через ворота, которые им на бегу были открыты двумя парнями в камуфляже. Откуда они появились девочки не заметили, выходит, они всё время были на виду, ничуть об этом не подозревая. Автомобили остановились впритык к группе. И почти одновременно люди в такой же пятнистой форме, как у тех, что у ворот вышли из машин.
Все прошли в здание, кроме одного явно оставленного здесь за распорядителя. Его язык можно было считать если не чисто, то достаточно близким к русскому. Он слегка прояснил ситуацию: все проходят за ним в помещение, располагаются и ждут своего вызова к командирам, вызывать будут по одной, но тушеваться не стоит, в принципе они уже все распределены по местам. Сейчас что-то типа формальности. Потом их проведет на склад, где можно подобрать форму, слишком выбирать будет не из чего — главное чтобы обувь соответствовали размеру. Потому как с обувью обычно больше всего потом хлопот.
— А в своей одежде, почему нельзя?
— Зима на носу, как ты будешь здесь в этих тряпках мороз встречать?
— Но ведь мы, же не всё время будем находиться на улице!
— Слушай команды, с вопросами к свои начальникам, — отрезал военный.
Больше вопросов не было. Хотелось поскорее в тепло. И их провели в одну из довольно больших комнат первого этажа.
— Здесь тоже видимо было что-то наподобие казарм, — предположил кто-то когда девушек проводили в одну довольно запущенную комнату. Мебели не было. Какие-то тюки лежали кое-где вдоль стен и все расположились на них вповалку. Немного хотелось кушать, потому как они не ели уже почти сутки, но никто про обед ничего не сказал, решили не травмировать друг друга такими пустяками.
Сначала позвали старших. Потом минут через двадцать стали по очереди назвать фамилии присутствующих. Те, кто уходил обратно не возвращались, потому уточнить, что там происходит за стенами комнаты — было не возможно. Когда вызвали Илону, оказалось, что она успела задремать, и соседкам пришлось растормошить её:
— Глаза протри, а то вид не бравый, — пошутил кто-то из девочек.
Илона потёрла глаза, что придало им ещё боле сонный и красноватый вид.
— Ну, я пошла, — как-то неуверенно проговорила она.
— Давай, не дрейфь. Страху тут никакого нет. И кто этих мамочкиных дочек пускает в злачные места, — снова кто-то пошутил, но девчонки были напряжены и на шутку не откликнулись.
Парень в камуфляже, который вызывал девчонок на приём, когда Илона подошла, как-то внимательно посмотрел на неё, и вдруг, выругался. На чистом русском мате. Илона от неожиданности опешила.
И поднимаясь с ним на второй этаж, и идя по коридору, всё думала: что в ней так могло возмутить, да, может запах, всё ж таки девчата уже несколько суток практически не мылись. Военный и его провожатая прошли в комнату вдвоем, причем Илону тот вперёд не пропустил, чем странно её удивил - так по её понятиям было не положено.
Комната была небольшой, или так казалось из-за заполнивших её мужских тел. Все сидели у небольшого канцелярского стола, где лежали видимо документы девочек. Когда они подошли, Наташа, которая одним краем бедра полусидела на подоконнике, прошла к столу, и пояснила в двух словах, что да как.
— Я шу ее одвести до свои, — на не совсем чистом наречии сказал сопровождавший девушку человек, это потом Илона поняла, что говорили они по-сербски, но смысл ей был ясен.
— С чего?
— Сам радио оставити за собом, — пояснил отвечающий.
— Ко желите на проде? — снова поинтересовались у стоявшего рядом парня.
Он что-то такое там пояснил, и как будто бы с ним первоначально не согласились, но речь была столь беглой, что Илона не поняла конкретику разговора. Однако, разрешился вопрос в пользу её спутника, и он, тронув её за рукав повел за собой, как оказалось, на импровизированный вещевой склад, где девчонки подбирали себе одежду. По дороге провожатый перепоручил Илону ещё одному парню, но как девушке показалось более низкого звания, и сказал присматривать, типа он её оставил за собой: хорошо это или плохо Илона так и не вникла.
Наталья попала в комнату распределителя следующий после Илонки, однако Наташка здесь удивилась совсем другому: окна в помещении были занавешены флагами — трехцветными, но какими-то непонятными. Сначала девушка не поняла, что показалось странным. Потом, присмотревшись, уяснила, что не так: в первую минуту они ей напомнили российский флаг, однако перевёрнутый вверх ногами. Видимо, решила Ната, это их национальные флаги, только почему у флагов такое странное применение?
Между тем, разговор в комнате шёл о вновьприбывшей. Из-за стола поднялся довольно тучный мужчина и показал знак добро, как поняла для себя Наташа, типа она переходила под его начало, тем не менее девушке не терпелось спросить: одна она будет, или с кем-то из своих девочек. Всё ж таки так и не собравшись с духом, встрять в чужой разговор, потому как военные видимо попутно обсуждали ещё какие-то вопросы, и эта тоже ушла ни с чем: не прояснив своего нового места работы, ни условий, ни оплаты. Честно говоря, этот ритуал определения места работы ей представлялся в совершеннно другом цвете. А тут - никто ей особого вниманияне уделил, конкретно никто не поговорил: что и куда, никто не уточнил кем конкретно её берут, в какую медчасть, посему Ната была страшно раздосадована на себя — тюха, не смогла выяснить главного, может быть, можно было что-то выбрать, может, можно было как-то повлиять на ситуацию. Ответов не было. У девчат, что примеряли свои новые солдатские теплые штаны и куртки на военном складе спрашивать оказалось бесполезно: каждая знала не больше Наташиного.
Когда все наконец-то распределились, получили форму, выбрали обувь, о которой им так напоминали, настал этот обеденный час. Правда, это был всего на всего сухой паёк — но и на том спасибо, думали подусмиревшие в чужих условиях девочки.
Собравшиеся снова прилегли на тюки в первой комнате. Было видно, что с контингентом особо не церемонились. И это их одновременно удивляло и напрягало.
— Ничего толком не сказали. Где, что, какие условия? — в полголоса возмущался кто-то.
Возникло желание ещё раз пойти и уточнить детали, потому как, согревшись в новой форме, избавившись от чувства голода, почувствовав, что они не в одиночку, а всё ж как ни как десяток человек — всё это в целом придало им силы. Но Наташа-старшая, которая с момента возвращения не проронила ни слова толком, ни вторая старшая Ольга, ничего не отвечали на вопросы. И покипев немного от неизвестности, девочки перешли к обсуждению своих новых нарядов. Что это какая-то военная территория им так и не стало ясным. Тишина и качавшиеся за окнами деревья никакой войны не напоминали.
— А у меня полусапожки как раз по размеру, — пританцовывая, прошлась к окну самая маленькая из них Алёна.
— Да сапожки, что надо, без каблука, тёплые, — я глянула, на них ещё гдэровское производство, — одобрила обувь Влада.
— А мы когда-то ездили в Москву, отоваривались там в их фирменных магазинах. Ну, этого соцлагеря. Так Прага всегда была по обуви на высоте, — добавил кто-то свои пять копеек.
В целом пока претензий к встречающей стороне, кроме неясности момента, не было.
Потом их снова стали вызывать по одной, осматривать и сажать в машины, потому как за это время подошла ещё парочка авто.
Где-то попарно девчата погрузились, перед этим попрощавшись на скорую руку, потому как не представляли, что их сейчас рассадят по разным автомобилям, и, по всей вероятности, они больше никогда не встретятся. За время поездки все так сблизились и сроднились, особенно на незнакомой территории, что какое-то разделение казалось невозможным. Им представлялось, что впереди у них совместная работа, что-то типа медицинской части, но итог был тем неожиданней. У каждой свой путь. Вот это-то только им в итоге и удалось понять. Здесь к ним никакого снисхождения не будет, никаких тебе социальных гарантий, как выражался кто-то из девочек. Здесь другая страна, в целом война, и они прибыли сюда сами по собственной воле. Типа того что знали на что шли.
Сначала по проселочной дороге автомобили шли колонной на довольно приличной скорости, потом стали сворачивать одна за одной в разных направления, как бы бросившись в рассыпную. Наташка удивлялась, что за окном такая странная, действительно мало похожая на мирную территория. И что её тут ожидало было абсолютно неясно. Не ясно было и то, стоит ли винить во всём себя, или виноват и Игорь, по каким-то своим соображениям её сюда направивший, и знал ли он чем закончится эта поездка. Да, и было ли ему дело до чего в этом мире, кроме себя? Может это только бизнес — и ничего личного, как он любил выражаться. Типа моя хата с краю. У каждого своя голова на плечах. И каждый зарабатывает как умеет. Ната заметила, что начинает злиться неизвестно на кого: то ли Игоря, то ли себя, то ли родителей, что плодили эту нищету, а может был ещё кто-то неизвестный, которому именно такой расклад был на руку. Ответа не было. И мог ли он быть вообще?
Ваш комментарий:
Грядый Господи Грядый Звезда Полынь 1908
Черно-белое небо в серпантине лучей —
Тем не жить, кто не может оказаться ничьей,
Предугаданы звезды прикасаньем к земле,
Откровенья в сюжетах — зеркала в серебре.
Там не спросится с них —
Победители все,
А от жизней немых
След белел на росе,
Им не знать роковых
Причащений посев —
Сонмы ликов святых:
«Авва Езус — воскреси»
Притяженьем светил околдовано небо,
Камень грозный Полынь – приближеньем неведом.
Разодрал храма занавес ураганом Голгофы,
Вишь ликуют костры неземной катастрофы.
Там не спросится с них —
Победители все,
А от жизней немых
След белел на росе,
Им не знать роковых
Причащений посев —
Сонмы ликов святых:
«Авва Езус —воскреси»
Никому не исправить книг неписанных строки,
Будет рваным - то небо от звезды на Востоке.
Город схвачен сияньем, как алмаз воссиявший,
Грядый, Господи, грядый!– нам десницею ставший.
"Звезда Полынь". художник Богаевский
1908. Бумага, тушь. Симферопольский художественный музей, Симферополь, Украина.
В 1941 году Константин Богаевский оказался в оккупации и погиб в Феодосии 17 февраля 1943 при взрыве авиабомбы.
© Copyright: Татьяна Ульянина-Васта, 2016
Свидетельство о публикации №116121303127
Да отсохнет то ребро - из которого этих эритичек создали!
и кто б сомневался в делах наших праведных...
Татьяна Ульянина-Васта 17.12.2016 14:52
В Минске жестоко избит посол Сербии (в тяжелом состоянии в реанимации), в назидание Президенту Сербии Тачно Вучичичу, отказавшемуся пойти на Открытие Minsk 2019 2nd European Games в связи с тем, что там уже присутствовал Президент Косова, которое Сербия считает своей территорией.