Всё пишут о себе не для себя,
Какая редкость боль не на продажу,
Бывает, тоже что-то там размажу,
Уж не пойму, любя иль не любя.
Вот, человек… и нежности кусок,
А иногда скотинистая долька,
На сцене роль, а в жизни только ролька,
И дятлом полусдавленный висок.
Сценарный план… всё набело и раз,
Кручинисто, лучинисто, как выйдет,
То ангел спит, то дъявол не изыдет,
И жизнь то плач дурной, то беспробудный пляс.
Все свечки для себя… и слов иных свеченье
Всё больше обгоревшею трухой,
Не то чтобы ненужной и плохой,
Да всё бы королю не отреченье.
Петрарка вздрогнул и Шекспир угас…
Схлестнемся, ну-ка… даже интересно,
Насколько чувств вселенских повсеместно
Еще коптит сердечный керогаз,
Хранить хранимое… корпеть несчастным скрягой,
Томясь над непотраченной душой,
Святить «украденное» горестной лапшой
И слыть блистательным рифмованной корягой.
Унёс злодей, злодейка дней живых,
Рожденное в рассветах, бытованье,
Закатов (не вранье) очарованье,
И глаз тогда еще ни лживых ни косых.
Закат остался… мелочь… и рассвет,
И солнца донышка такой не тёплый лучик,
И буратин, что ищут к дверце ключик
Для тех мальвин, чей уж простыл и след.