А колокол сакрально в уши
и низок звук, и тяжек стон,
разменивая наши души
на жуткий и кровавый сон,
Нет, нет –тогда мы просто жили,
парное пили молоко
и в ветра белые прожилки,
кадрили девушек в танго.
Но перевёртыш чёрной ночи
забился в оголённый слух,
где сердце яростно клокочет
и ждёт…, увесистый каблук.
А кареглазый чемоданчик
сам с вязью старого ремня
у косяка стоит болванчик
и ждёт, когда возьмут меня.
Но не донос карался тоже,
а здесь всё мимо пронесло,
вся наша жизнь казалась строже
но не склоняла жуть чело.
Отнюдь мы не были блатными,
да, хулиганистый народ,
до первой кровушки пивными…,
у бочек объявляли сход.
Сороковые нас скосили,
как мотыльки - в огонь свечи,
задули пальчики России,
подав пушкарские ключи.