Мы живём в мире под пулеметный треск щелкающей синематографической хлопушки дублей одного эпизода.
И каждый раз артисты, имея на руках полминуты, полуулыбку, полувзгляд и полувздох, играют тысячу новых, уходящих в невидимость оттенков.
Мы в тысячный раз идём именно на "первое" свидание. Мы клянёмся в последний раз, хотя клянутся вообще-то единожды. Вся жизнь - это два удара: один по попке младенца, другой - крышкой гроба.
И мы всегда кричим, когда сценарий вновь зациклился, что всё было по-другому, или будет иначе, и аналогии неуместны. И мы действительно правы.
Разве на одной и той же сцене, с одними и теми же актерами, не идут абсолютно разные спектакли? И одним человеком разве не проживается множество уникальных жизней между двумя ударами?
И если Бог создал живую архитектуру цветка, ты, конечно можешь вывести абсолютно новый удивительный цветок, но строго по старой "формуле".
Если нельзя быть Богом, то - хорошая новость: можно быть божественным садовником.
И вновь щёлкнула хлопушка киноэпизода, 1001-й дубль Шахрезады. Артисты вновь играют всё тот же распускающийся бутон, и никто не знает, что расцветёт на этот раз. "Белая ворона"? "Отцы и дети"? Или "Белый жук в черной сметане"?
Serzh Maysky