О.И.
Я ещё научусь! Научусь говорить и писать,
и премудрости этой всё сердце отдам, словно дань, я,
чтоб в стихах между строчек ты тихо смеялась опять,
и в зелёный наш сад прибегала ко мне на свиданье…
А синица в листве журавля обзовёт дураком,
в чистом небе и ей обломился счастливый кусочек;
я хочу так писать, будто вовсе пишу ни о ком,
но себя и меня всё равно б ты узнала из строчек.
Я давно догадался, что ритм этот, рифмы и слог
мне даны во спасение, как бы я впредь ни смущался,
но легко я смогу то, что в жизни я сделать не смог,
и сказать я решусь то, что раньше сказать не решался.
А синица в листве, дураком обозвав журавля,
скачет с ветки на ветку, поёт, вот счастливая птица:
ты ведь тоже когда-то, с юдолью наивно шаля,
улетала в иные края, чтоб в слезах возвратиться.
Как-то так получается, что ничего не ушло,
и бессмысленно память словесной замазывать сажей,
так прибитое к пляжу волной говорливой весло
о просторе морском больше этой болтуньи расскажет.
И повеет загадкой трагической в мыслях моих:
кто весло потерял? почему его к пляжу прибило?
Если сможешь душою прочесть этот маленький стих,
то узнаешь о том, что сказать невозможно мне было.
Да, я буду опять вспоминать, вспоминать, вспоминать,
я припомню, как ты можешь быть и смешной, и влюблённой,
и в стихах между строчек ты будешь смеяться опять,
и опять прибежишь на свидание в сад наш зелёный.