Жизнь прекрасна всё же, что там ни говори,
да, горька бывала, занудиста, замысловата:
помолюсь на розовый цвет зари,
помолюсь на бежевый цвет заката.
Поднимусь на горку, с неё видней,
как садится солнце за мысом ало.
А, пожалуй, больше было хороших дней,
хоть плохих, конечно, тоже было немало.
Мне родиться выпало перед Большой войной,
перед Великой Отечественной, – во хлебнул аномалий!
То, что было пережито после войны страной
с детством несовместимо, да многие ли понимали?
Пленных румын и немцев гнали в карьер на заре,
лица их были серы, с вечной мечтой о пище,
а у нас росли сливы с шелковицами во дворе,
мы обносили их, полузрелых, соек и воробьишек чище.
С полуразбитых причалов бычков ловили в порту,
до посиненья купались, несмотря на простуду,
всё не забуду оскомину от мушмулы во рту,
надранную для щей крапиву всё не забуду.
Безотцовщина, голод, чиновничий произвол,
вся страна так маялась, строилась, бедовала,
я учился честно в самой трудной из школ –
где выживать науку жизнь нам преподавала.
Ладно, зачем о грустном?.. Вырос. Переболел.
Много работал, женился, жил себе, пел – нормально.
А в дневнике записано: белый-то свет – не бел,
сер или даже чёрен, – это индивидуально.
Разное было в жизни, что там ни говори,
да уж и наговорено, маму их, немаловато:
помолюсь на бежевый цвет зари,
помолюсь на розовый цвет заката…