Ты уходила, загорясь, желаньем ветреным.
Ты говорила, не стыдясь, что всё потеряно.
Ты говорила, хоть сама себе не верила,
Что я пойму тебя… пойму со временем.
Ты фотографии рвала с ожесточением.
Ты получала кайф в придании забвению.
Ты наполняла ров меж нами едкой щёлочью,
И почему-то называла меня сволочью.
А я такая сволочинка симпатичная,
А ты такая, в своём гневе, неэтичная,
Ты экзальтированно-неприглядной дамой,
Так упивалась напридуманною драмой.
В меня швыряла неглиже своё и трусики,
Зачем-то порвала сапфировые бусики,
Сломав свой ноготь, обвинила в приставании,
И всё твердила о моём непонимании.
Как я удачно, телефон включил на камеру,
А ты орала, что меня отправишь помиру,
И всё пыталась напугать меня, что оперу,
Раскрасишь всё, по лично даденному номеру.
Не ожидал увидеть суть твою воочию,
И понял, что хочу действительно стать сволочью,
Чтоб ты на деле поняла значенье этого,
И ощущал, что ты мне стала «фиолетова».