"Жизнь моя, до чего ж ты моя!" - так иногда восклицал Рубцов, рассказывая о каких-то значимых эпизодах из своей жизни. Вот и мне, выхватывая памятью кое что теперь уже из далёкого прошлого, приходит на ум эта фраза Николая.
После поездки в Вологду в октябре 1976 года, посещения могилы Рубцова, я поняла, что извещать кого либо о своём пребывании в Вологде не стоит. Кого-то очень задевало, что я осталась жива, моя жизнь кого-то сильно раздражала,кому-то мешала спокойно жить своей жизнью. Я же по своей наивности об этом не догадывалась, но мне на это указали. В июле 1977 года я работала в профсоюзной библиотеке г. Вельска Съездила в Москву на приём к врачу Жодзишскому*, который подтвердил о моём полном выздоровлении от туберкулёза. Жизнь налаживалась. Помню, тогда же в июле меня неожиданно послали в командировку в библиотеку Подгородья (это недалеко от Вельска) с каким-то совершенно необязательным рядовым эаданьем. С тамошней библиотекаршей мы быстро закончили работу и пошли в лес собирать чернику.Только на другой день я узнала истинную причину моего отправления в командировку. Вельскую городскую библиотеку посетил вологодский поэт Виктор Коротаев. На встрече с читателями он не читал стихи, а всю свою гневную речь посвятил мне, злодейке. Было непонятно чего испугалось библиотечное начальство, оградив меня от встречи с Коротаевым. На эту встречу я бы просто не пришла. В начале октября этого же года пришла весть, что теперь уже едут в Вельск Коротаев и Романов. Они уже были в Верховажье, как скоропостижно возвратились обратно в Вологду, не доехав до Вельска. Им сообщили печальную весть о том, что умер поэт Сергей Орлов.
В 1978 году я написала воспоминания о Николае Рубцове и выслала рукопись в Москву поэту Виктору Бокову. Ещё раньше я познакомилась с ним через вельского книголюба Ивана Частоступова. Потом Виктор Фёдорович рассказывал мне, как в Болдино на Пушкинских чтениях Коротаев подошёл к нему и чуть ли не за грудки хватал его, требуя рукопись Дербиной. Боков развёл руками, показывая этим, что рукопись уже улетела из его рук. Рукопись, действительно, пошла по рукам, но Коротаев как-то где-то изловил её, изучил и на основе её к началу 90-х скропал, как он сам назвал, почти документальную повесть "Козырная дама". За те полтора года в Вологде, когда я была с Рубцовым, я так и не познакомилась с Коротаевым. И видела-то его всего один раз на вологодской речной пристани, когда мы с Рубцовым уплывали в Тотьму. Он встречал Рубцова, а я поздоровалась и прошла мимо. А тут я в его описании " пышногрудая рыжеволосая бестия с ангельским голоском" даже общалась с ним в писательских компаниях, навещала с ним в больнице Рубцова. Придумал какого-то Голубя, с которым будто бы я изменяла Рубцову. Этот бред, это враньё невозможно было без возмущения читать. Коротаев испоганил, намеренно исказил мои воспоминания о Рубцове, оглупляя меня, а заодно и Рубцова, надеясь на то, что я никогда не смогу ему возразить. Тогда, в 1971 году, когда случилось несчастье, именно Коротаев, да супруги Астафьевы первые обвинили меня в умышленном убийстве Рубцова. Именно они первые приклеили мне этот страшный ярлык "убийца", вместе с обкомом подводя следствие и суд вынести мне этот приговор. Остальным моим бесчисленным клеветникам было совсем легко вот уже почти полвека безнаказанно умножать обо мне ложь.Но всё проходит, река жизни катится дальше и воды Леты уносят сор лжи, очищая себя непотопляемой Правдой.
Жодзишский - московский врач.
См. "Лоскутки" - 32