Вечер, у рояля отдыхаю.
На пюпитре лампы слабый свет.
Клавиши слегка перебираю.
Ноты предо мной, его портрет.
Бледное лицо, чуть впали щёки.
Пальцы тонкие прекрасных рук.
Он не знал, что скоро волей рока.
Разорвётся милый сердцу круг.
Родину покинул в час опасный
Лишь по настоянию друзей.
Но мечтал и думал ежечасно
Он о Польше и о встрече с ней.
Вальсы, полонезы и баллады
Так изящны и так глубоки!
Слышим в них мы шум лесной дубравы,
Тихое журчание реки.
Пушек гром, любовные напевы,
Сердца стон и к счастию полёт,
Слышим, как поют лесные девы,
Как русалки водят хоровод.
Двадцать лет в изгнанье на чужбине
Роковым недугом угнетён.
Сквозь столетье слышим и поныне
Гения предсмертный, тяжкий стон.
Словно видим траурные дроги,
Факелов мерцающий отсвет
На ведущей к вечности дороге,
Где земной закончен жизни след.
Есть в Варшаве, в тихом старом месте,
Древний, много видевший костёл.
Здесь от нации в почёте, чести
Гений музыки вновь родину обрёл.
Преклоните головы о, люди!
Возле этих мрачных, тёмных стен!
Памяти твоей верны мы будем.
Сердце здесь твоё. Ты - наш, Шопен!
ноябрь 1992 г.