Там, где граница города и остального мира,
где на лугу трава нежней утиного пера,
где плюш на кресле до бесцветности застиран,
а звёздный невод ловит искры хрусткого костра –
живу и радуюсь, как ты мне пожелал,
хоть радостей – лишь горсть, и все наперечёт,
а память, как безжалостное и острейшее из жал,
пронизывает ночь и норовит потом прийти ещё.
В рассвете горлинка воркует – лечит боль и отгоняет зло,
тутовник ягоды роняет в травяной покой манящий,
в зенитной выси ласточкины дети пробуют крыло -
и только здесь я становлюсь собою настоящей.
Среди шалфея и полыни - тропка узкая фазанья –
туда, где стрекоза зависла над заиленным прудом,
и день июньский длинный так покорен и ведом
в руках невидимых, в таинственных истоках мирозданья…
Коровка божья на моей распахнутой ладони
растерянно плутает между линий и холмов
и силится взлететь, боясь, что не догонит
закатных рос, когда приходит время снов и сов…
Садится солнце, но хранит тепло и стол, и старый плюш,
и абрикосовым на голубом толпится в небе облаков кочевье:
как воплощенье новых юных чистых душ
и прошлых грешных дней – развоплощенье…
*
фото авторское