- Манек, а попробуй-ка наливочки, хороша ли
получилась?
- Да хороша, хороша, Степан Васильевич,
Вы сами и попробуйте.
- Нет, Манек, дал зарок в рот не брать
спиртное - и не возьму.
Мой дедушка* называл бабушку ласково, как ребенка - Манек, а она его, непременно, по имени отчеству и на Вы. Жили они счастливо, дом полная чаша и гостей принимали радушно, а в качестве угощения - вишнёвая наливочка.
Дедушку своего я не видела никогда - он умер задолго до моего рождения - я знала о нем только по рассказам мамы и бабушки. Да ещё портрет его висел на стене рядом с иконами. Утонченное красивое лицо истинного интеллигента. Правильные черты и мягкий спокойный взгляд умных карих глаз.
Но вернусь к разговору бабушки и дедушки. Какой зарок дал дедушка и почему в рот не брал спиртного?
Дело в том, что мой прадед, Миронов Василий Степанович, знаменитый на всю Москву и за ее пределами архитектор, был пропитущий пьяница.
Когда было нужно сделать какой-то очень сложный и ответственный проект, его разыскивали пьяного в сомнительной компании на Хитровом рынке. Был такой печально знаменитый уголок в Старой Москве.
Выполнив работу и получив огромный гонорар, он возвращался в семью, которую по своему природному самодурству поселил в деревне да ещё и требовал, чтобы домочадцы непременно занимались земледелием.
О том что барин едет, верные люди предупреждали семью заранее, и в доме начиналась кутерьма. В наспех подготовленные грядки втыкались зелёные веточки без корней и без права на долгую жизнь. Ничего не смыслящий в земледелии прадед увидит - зеленеет что-то на грядках - тем и удовлетворялся. Но подолгу он дома не задерживался, возвращался в Москву и уходил в очередной запой. Умер он под забором на Хитровом рынке: пьяный, раздетый и без гроша в кармане.
Когда моему деду, Степану Васильевичу, исполнилось 16 лет, ему гадала цыганка: "Ты будешь жить богато и счастливо, в любви и согласии, но умрёшь под забором!"
Как обмануть судьбу?! Да и верить ли цыганке?...
Вот дедушка и зарёкся в рот спиртного не брать, никогда и ни при каких обстоятельствах. И не брал.
Однажды, в январе 41, накануне войны он вдруг загрустил.
- Манек, а схожу-ка я за хлебом.
- Да зачем же, Степан Васильевич, хлеба в
доме достаточно.
- А мне что-то свеженького захотелось, да и
пряников к чаю куплю. Пряников то нет.
- Ну сходите, сходите, раз так хочется,
только не задерживайтесь, сердце у меня
что-то ноет.
- Это от погоды, Манек, ничего пройдет.
И пошел. Зима в тот год морозная была, тротуары обледенели, скользко. И вот в ста метрах от дома он поскользнулся, упал на копчик и мгновенно умер от болевого шока. Под забором. Предсказание цыганки сбылось.