(подражание Александру Сергеевичу)
На званом вечере у дамы,
Чье имя я давно забыл,
Среди кокетства и рекламы,
Один чудак забавный был.
С шампанским был на «вы» он строго –
Бокала даже не допил.
Ел исключительно немного,
Но очень много говорил.
Я поражен: на именинах
Стремятся думать животом,
А не о жизненных картинах
Болтать пустым голодным ртом.
Признаюсь, стало интересно
Послушать мне его слова.
В них явно соль, а здесь так пресно,
Что тяжелеет голова.
Я подошел к нему с опаской,
Готовясь к уйме эпиграмм;
Примерил радостную маску
Навроде: «Очень рады Вам!»
Он говорил о многом очень,
Но в то же время об одном.
Я суть ловил, что было мочи
(Казавшись явным дураком).
«Скажу по правде, именины –
Довольно странный праздник, да-с!
У всех столь радостные мины,
Но кто взаправду любит вас?»
Вещал он быстро, торопливо,
Боясь, что кто-то перебьет,
И сыпал жесты суетливо,
Как будто это мысль даёт.
«Поверьте, люди невозможны
Своим желанием наврать!
И пуще всех, заметьте, ложны
Все их попытки помогать.
Они (вернее, люди эти)
Не видят в искренности прок,
И правду, даже в высшем свете,
Нам не найти и между строк!
О чем сказать хотел, забыл я…
Простите уж, за много лет
Мозги мои покрылись пылью!
Да-с, господа… Возврату нет!
Так вот… Зачем судить о правде,
Коль нет её и в вас давно?
Тому вы это предоставьте,
Кому судить вас суждено…»
Я был запутан, словно нитки;
Какой-то бред, а не слова,
Дитя журнала с древним свитком,
Редчайшей глупости глава.
«Позвольте, но к чему все это?
Не лучше ль просто есть и пить,
А не на чушь искать ответа
Или раздумья ворошить?»
Сказал сие я ненароком,
И видно, все же зря сказал…
Но надоедливым уроком
Чудак нравоучать не стал.
«Глупы вы, люди, до предела.
Хотя какая мне печаль,
Какое до сего мне дело,
Хоть вас мне, правда, очень жаль…»
Сего ума плодам блестящим
Решив не противостоять,
Но пустословом настоящим
Его я впредь решил считать…