Она начинала плакать в тот момент, когда вспоминала о них. Во время совета директоров, в походе по магазинам, или когда прогуливалась быстрым шагом по оживленному проспекту, иногда даже, когда целовала любимого. Не часто вспоминала, а неожиданно. И они мгновенно возвращали ее в реальность бытия. Ту реальность, которая и должна быть. Нет другой реальности, кроме любви. А в них была заключена любовь целиком и полностью. Любовь бабушки. Теплые, мягкие, горячие, нежные, со сливочным маслом, похожим на расплавленное золото. Шанежки. Для них нужна сибирская картошка. Это особая сладкая картошка, которая может заменить любую еду. Вот ешь ты что-нибудь, ешь, наесться не можешь, все чего-то не хватает. А съешь одну такую большую картошку, запеченную в золе, и сразу понимаешь, что жизнь удалась, и все у тебя в порядке. Ощущение полноты жизни достичь просто: в одной руке эта огромная желтая картофелина, в другой – вкуснейший, пахнущий разными травами малосольный огурец, и ты на сваленном березовом бревне, смотришь на дорогу, на лес слева, на деревянные дома справа. Успех всей жизни у тебя в руках. Клюквенный морс, земляничный сироп, разбавленный колодезной водой. Прохлада, покой и бесконечные ароматы жизни.
А шанежки вечером в русской печке, когда можно насытиться уже одним запахом дров и пропеченного теста. И с парным молоком из холодильника. Самое вкусное парное молоко холодное с этими самыми горячими ватрушками. И еще слышать треск дров в печи. И почему-то не было у нее ни одной мысли в голове, кроме той, что не хочется думать о будущем и вспоминать прошлое, и это состояние сиюминутного момента превращается в вечность. И если бы у нее спросили, что такое настоящее счастье, она бы сказала – вот это.