Чарльз Буковски
жизнь на почте
я съёживаюсь перед этим лабиринтом
маленьких деревянных ящичков
втыкая маленькие открытки и письма
адресованные несуществующим
жизням
в то время как весь город празднует
и трахается прямо на улице и
поёт вместе с птицами.
я стою под неярким электрическим светом
и отправляю послание мёртвой Гарсии,
и я вполне взрослый чтоб умереть
(я всегда был достаточно взрослым чтоб умереть)
а пока я стою перед лабиринтом из дерева
и кормлю его бессловесным сильным желанием;
это моя работа, моя оплата жилья, моя шлюха, моя обувь,
высасывание цвета из моих глаз;
хозяин, чёрт бы тебя побрал, ты нашёл меня,
мой рот сморщился,
мои руки со стиснутыми кулаками
грудь в красных пятнах лишённая солнца;
улица такая холодная, дай мне,
по крайней мере, покой, я жизнью заплатил за него,
и когда прилетит Ястреб
я встречу его на полпути,
мы обнимемся там где обои оторваны,
где пошёл дождь.
сейчас я стою перед деревяшками и номерами,
я стою перед кладбищем глаз и ртов,
голов выдолбленных для теней
и тени входят
как мыши и глядят на меня. тыкаюсь в открытки и письма
с тайными номерами, словно агенты перерезают провода и
проверяют как у меня бьётся сердце,
прислушиваясь к психическому здоровью
или настроению или любви и ничего не найдя,
удовлетворённые, они уходят.
тук, тук, тук, я стою перед лабиринтом из дерева
и моя душа падает в обморок
а за лабиринтом окно
за которым звуки, трава, гуляющие, башни, собаки,
но здесь я стою и здесь остаюсь,
отправка открыток помеченных моею кончиной;
и меня тошнит от внимания: уходите все, уходите,
и нашлите на всё огонь.
from "The People Look Like Flowers at Last"
Примечание: Буковски более десяти лет проработал на почте, сортируя письма, открытки, прессу; работа была однообразной, изматывающей - всё это он описал в своём первом романе "Почтамт"
01.07.19
life at the P.O.
I huddle in front of this maze
of little wooden boxes
poking in small cards and letters
addressed to nonexistent
lives
while the whole town celebrates
and fucks in the street and sings
with the birds.
I stand under a small electric light
and send messages to a dead Garcia,
and I am old enough to die
(I have always been old enough to die)
as I stand before this wooden maze
and feed its voiceless hunger;
this is my job, my rent, my whore, my shoes,
the leeching of the color from my eyes;
master, damn you, you’ve found me,
my mouth puckered,
my hands shriveled against my
red-spotted sunless chest;
the street is so hard, at least
give me the rest I have paid a life for,
and when the Hawk comes
I will meet him halfway,
we will embrace where the wallpaper is torn
where the rain came in.
now I stand before wood and numbers,
I stand before a graveyard of eyes and mouths
of heads hollowed out for shadows,
and shadows enter
like mice and look out at me. poke in cards and letters with secret numbers as
agents cut the wires and test my heartbeat,
listen for sanity
or cheer or love, and finding none,
satisfied, they leave;
flick, flick, flick, I stand before the wooden maze
and my soul faints
and beyond the maze is a window
with sounds, grass, walking, towers, dogs,
but here I stand and here I stay,
sending cards noted with my own demise;
and I am sick with caring: go away, everything,
and send fire.