Человек, который почему-то любил только боль,
с утра, ударяя ногой по спинке кровати,
вместо «доброе утро» говорил слово «хватит».
Он, вздыхая, закуривал первую,
пока рот еще вязало от мерзкого
послевкусия пробуждения,
старался кашлять до жжения,
потому что уверен был:
почему-то он любит только боль.
Днем он работал на вредном производстве (массовой информации).
Желая стереть о клавиши пальцы, он писал чаще,
чем в мире сочинялись новости, активно читал некрологи,
потому что, а вдруг там его имя вывели черным,
или хотя бы тезки, которого можно сравнить с собой.
Никого в мире он не любил больше, чем боль.
Вечером он устраивал в своем семействе истерики,
придумывая трагедию, представлял похороны близких, верно,
чтобы сделать больнее сердцу. Человек играл музыку, режущую
тело и мысли. Он отказывал в близости, даже когда нужно бы выплеснуть
накопившиеся страдания. Он коллекционировал их в банках сарая
родителей. И придумывал, что они никогда не любили его.
Ведь разве кого-то можно любить сильнее, чем боль?
Он так и прожил в своей комнате больше пятидесяти,
считал счастье незримым ничто, презирал свое имя
откликался только на вымышленное головой
прозвище «боль-ной». До тех пор, пока боль его не отпустила.
Честно, здесь нет никакого посыла или морали,
и человек, которого жизнь еще не презирала, едва ли,
поверит, но завтра он может стать на очереди первым
тем или той
которого почему-то больше всего на свете любила боль.