Бывает, жизнь струит проспектом,
Бывает, подворотнями,
С кем обращается с «респектом»,
А с кем-то – будто с рвотными.
Случилось так, что переулок
Стал тупиком по подлости,
Тот случай отозвался гулко
Во мне по безысходности.
Кому-то – «улица родная»,
Мне ж – переулок меченный,
Не верь и родичам, не зная,
Насколько те увечены.
Страну познать попробуй в срезе
С размахом мазохистовым,-
Чтоб был на голову тверезый
И правдолюбцем истовым.
Будь с вивисекцией осторожен:
Люд не готов к закланию,
И, ежели не будет сложно,
Не подвергай камланию.
Чиновник, явно торжествуя,-
На «мерседесе» мерином,
Он, под ногой страну не чуя,
Вещает людям: «Верь и нам!»
А те, болезные, и рады,
Найти причину напасти:
«Во всем евреи виноваты»-
К их величайшей радости.
Персоны с неуемным нравом
Из высшей справедливости
Отстаивать готовы право
Своей природной лживости.
А люди с садомитской страстью,
В протуберантной ярости
Готовы наслаждаться властью
До сексуальной старости.
Я говорю простые вещи,
Но выражаюсь выспренне,
Никто, конечно же, не вещий,
Хоть я хотел бы искренне.
Принципиально оглашенный
Не уступает в малости,
Состарится от жизни бренной
И сексуальных шалостей.
Конечно же, мы все там будем:
Кто от ума, кто – тупости,
Но кто же нас теперь разбудит
От несусветной глупости?
Кто говорил: воскрес бы Сталин,
Кто вспоминал всевышнего…
И те и эти жизнь не знали –
Не говорили б лишнего.
Язык трепло, закон где – дышло,
Где судьи подневольныя,
Кому-то где живется пышно,
Лишь вспоминаю Всп;ольный я…