Глава 3. Ритуал отречения
- Ну что ж, отец, по нраву мне риск.
Уильям думал, вдаль скача.
Устлал холмы повсюду вереск
лиловым цветом, как парча.
Поля и ясные озёра
проехал он, – и там вдали
сильнее возвышались горы.
Везде костры из листьев жгли.
И было всё ему любимо
поля, долины, запах дыма,
холмы, цветочный аромат
и облаков вуаль седая,
И небо родины без края,
где гордо соколы парят.
Клонилось солнце к горизонту,
Смеркалось. В небесах луна
уже слегка была видна.
«И так свободой опьянён ты
И красотой, что позабыл
Опять все беды и заботы,
и каждый миг сегодня мил.» –
Подумал с радостью Уилл.
Вдали заката луч скользящий
лесную ширь озолотил.
Уильям скачет что есть сил.
И вот, минуя леса чащу,
у вод коня остановил.
Бежал поток воды журчащий.
и отражался в ней закат,
где воду быстрой горной речки
пороги в искорки дробят.
Паслись кудрявые овечки
в долине прямо у воды,
вечерним солнцем озарённой.
А горы высились короной
невыразимой красоты.
- Здесь рай Земли! Как хорошо жить,
в стране родной, где я живу.
У вод оставил Вильям лошадь,
улёгся в мягкую траву.
Мелькнула яркая комета.
В ночную глядя синеву,
он думал: «Вот, иного нету.
Я, может грезил наяву.
И я не верю в появленье
опять той ночью приведенья.
Сюда меня вели не сны?
Нет ничего. Одна свобода.
Мы в ней слабы или сильны?
Очаровательна природа.
И нет милее мне страны
моей Шотландии. Сражаться
я буду только за неё.
- Да, потому что мы – шотландцы.
Враги пусть канут в забытьё! –
Отца услышав голос рядом,
на ноги тут же он вскочил.
На камне перед водопадом
стоял Алистер.
- Что, Уилл,
готов, сегодня к посвященью?
Не зря сегодня выбрал день я. –
Скрестивши руки на груди,
сказал он, взгляда не отведши
от горизонта впереди.
Сильнее бриз повеял свежий,
когда отец закрыл глаза.
И руки в стороны простёрши,
сказал он что-то тихо позже.
И сын взглянул на небеса.
Равно и радость и смятенье
в душе он ощутил сполна.
И стала убывать луна,
накрытая земною тенью.
[Уильям]
- Что вижу!
- Лунное затменье. –
Сказал отец бесстрастно.
[Уильям]
- Знак
недобрый это.
[Алистер]
- Для простого.
На людях – слабостей оковы,
но всё обратно, коль ты – маг!
Благоприятен этот знак.
Сильны в затменья ритуалы
обратной силы, как сейчас
от старой жизни твой отказ.
[Уильям]
- Я сомневаюсь и немало!
Как отказаться от всего
и променять на колдовство?
- О, ради истинного знанья
тебе легко отречься от
привычной жизни. Разве стань я
тебе бы лгать, когда вперёд
бы не вела та сила. Скрыта
она, тобою позабыта.
Пора! Момент затменья скор.
- Что делать мне?
- Разжечь костёр.
Вокруг Уильям огляделся.
- Найти придётся мне кремень.
- Придётся только в этот день.
Потом, чтоб пламень возгорелся
довольно воли будет. Маг
иначе действует, чем люди.
Запомни, сила – в Абсолюте.
А воля – всех побед костяк.
Отвергнуть должен чувства все ты,
поскольку чувства не дают
услышать нужные ответы,
что нам стихии шепчут тут.
Отказ от плотских наслаждений –
залог свободы и свершений
души. Кремень – у этих гор.
В плаще до пят, потупив взор,
блуждал Уилл без интереса.
Нашёл он камень там, у леса.
[Алистер]
- Теперь промолви заговор
над этим камнем: «Быстры искры
из оной тверди. Пламень их
дарует мне освобожденье
от прежних лет и дум пустых».
Скорее, близится затменье.
Ножом ударил по кремню,
Уильям, отойдя с тропинки.
В траву блестящие искринки
упали, волю дав огню.
[Алистер]
- Ветров почувствуй дуновенье,
себя и их отождестви.
Затем промолви отреченье,
от чувств, желаний и любви.
Отречься должен от всего ты:
желаний прежних и страстей,
привычек, гульбищ и друзей,
того, как жил ты эти годы
и чем напрасно был влеком.
Ещё ты должен сделать нечто.
Лишь кровь читается огнём.
И для того ладонь рассечь ты
меча обязан остриём.
- То клятвы на крови! – В испуге
Уильям на отца взглянул.
[Алистер]
- Да, так.
Поднялся ветра гул,
и – крики птиц по всей округе.
[Алистер]
- Ну что же медлишь ты, Уилл?
И в руки меч ему вложил
отец. Растерянно Уильям
смотрел на остриё. Молчал.
[Алистер]
- Ты будешь обладать всесильем.
Скорей исполни ритуал.
Познаешь много впереди ты.
Луна почти Землёй закрыта
от глаз людских на этот час.
Как точно знание сокрыто
все двадцать лет от твоих глаз.
Как только кончится затменье –
к тебе вернётся то прозренье.
Хотел ведь отличаться ты
всегда от всех простых людишек.
А грандиозные мечты
огонь страстей в тебе не выжег!
Талантом нам не пренебречь.
Уильям наземь бросил меч.
- Тот путь – не мой! Меня оставь! Я –
не ты, различны мы во всём.
[Алистер]
- Позволит ли твоё тщеславье
страстей презренным быть рабом?
- Но я желаю наслаждений!
Страстям привык я уступать!
- Ты хочешь кем-то обладать
на краткий миг до пресыщений.
А дальше – грусть и пустоту
познаешь ты и жизнь без смысла.
И ты поймёшь в минуту ту,
как безысходность зло нависла,
как туча тёмная. Порок
надолго радовать не смог.
Вся радость лишь – в ограниченьи.
Отвергнув страсти, ты б познал
людей высокие стремленья.
- Бесстрастен ты, ты – идеал,
тебе легко.
- О, кто сказал?
Аскеза – трудная работа.
Я отказался от страстей
во имя знаний и идей.
Я отказался из расчёта,
что чувства на Земле пройдут.
И дальше будут воплощенья.
Что наши души унесут
отсюда? Жажду иль стремленья?
Порок – бездонен. Утолить
его нельзя. Пойми, увидь:
порок – бездонное паденье.
- Одну я знаю благодать:
чего желаю в жизни – брать!
Желаю я вина и женщин.
Мне не откажут – я плачу.
Когда мне рай земной обещан,
увы, аскезы не хочу.
Надменно поступью парящей
он сына обошёл кругом.
И обернулся сын при том
и встретил взгляд, что леденящий.
Отец смотрел всегда за грань,
читал, как будто книгу, душу.
[Алистер]
- Со мною спорить перестань!
Поверь, тебя я знаю лучше,
чем ты себя, ведь помню жизнь
твою до этого рожденья.
Назад столетий, верно, пять.
[Уильям]
- Кем был я, можешь рассказать?
[Алистер]
- Узнаешь сам о воплощенье!
[Уильям]
- Так ты не знаешь ничего!
Зачем твоё мне колдовство?
Я буду жить, как мне по нраву.
Какое ты имеешь право
меня к чему-то принуждать?
Я – сам судьбы своей хозяин!
А мой обет тебе – случаен.
- Ах так! Предатель клятвы, что ж,
тогда ничтожеством умрёшь. –
Сказал отец, ударив сына
рукою снова по лицу. –
Меня ль понять тебе, глупцу?
Упал Уильям от удара.
Горел костёр. И близость жара
он ощутил уже сильней.
[Алистер]
- А я подумал: ты умней,
мы власть делить с тобою будем,
но ты – подобен жалким людям.
Пощады зря не жди моей.
Ударов сердца колыханье
Уильям чувствовал и дрожь,
в душе – волну негодованья,
слова пронзили, будто нож.
Оружье призрака сверкает.
он говорит: «Теперь умрёшь!»
Заносит меч над ним. «И что ж?»
С земли Уилл свой меч хватает,
удар, грозящий, отражает.
И крест сошедшихся мечей
его вглядеться заставляет
в лазурь бездонную очей.
Давно не царствует там жалость.
Решимость, холодность. Читалась
непобедимость. В этот раз
не отводил Уильям глаз.
[Уильям]
- Ты смел сказать: как люди, глуп я?
Отец,
тебе я не юнец!
Моё задето самолюбье.
Себя не дам я унижать!
Я путь избрал, и будь уверен,
меня ты будешь уважать!
И на отца взглянувши грозно,
с земли поднялся быстро он.
И сжал клинок молниеносно,
рассёкши левую ладонь –
и пролил кровь свою в огонь.
Луна при этом стала красной,
как будто крови та струя
её наполнила края.
[Уильям]
- Тропою я пройду опасной,
победа будет мне дана.
Свидетель – красная луна.
От жизни прежней отрекаюсь!
Поскольку мне она скучна!
Но выполнять не собираюсь,
что не угодно будет мне.
Клянусь стихиям и луне!
[Алистер]
- Пускай всё то, к чему привык ты
исчезнет навсегда сейчас.
Пускай исчезнут все инстинкты,
сознанье погрузится в транс.
Закрой глаза, и слушай звуки
ветров и слов моих теперь.
Себя всецело мне доверь. –
Простёр к огню Алистер руки.
Напротив так же сын простёр.
Меж ними полыхал костёр.
[Алистер]
- Пускай все чувства охладеют,
а воля крепнет, их вобрав.
И шелест ты поймёшь дубрав;
Поймёшь, о чем костры алеют
и воды плещутся у трав.
- Пускай теперь исчезнут страсти.
И то, как мы всегда живём,
раз лгут привычки мне сейчас те.
Сказал Уильям, над огнём
держал ладонь и кровь по капле
лилась.
- Отец, считаешь слаб ли
я ныне?
Взор как будто лёд
он встретил.
- Кровь ты проливая,
слабеешь.
- Не боюсь я. Вот
пуста преграда мне любая.
[Алистер]
- Теперь, Уилл, возненавидь
все чувства так, насколько можешь.
[Уильям]
- Я разорву с минувшим нить.
Я ненавижу их до дрожи.
Паденье чувствует оков
Уильям будто с рук. В то время
не чуя ног, упасть готов.
[Алистер]
- О, да, не схожий ты со всеми,
как я. Ты мудр и рисков.
Открыты чувства мне людские.
Я вижу всех людей насквозь.
Ты стал иным. Всё удалось!
Благоприятствуют стихии!
[Уильям]
- Отныне страсти мне чужды.
[Алистер]
- Обряд окончить должен ты.
Скорей, Уильям, дай мне руку;
держи вторую над огнём,
где рана. И костёр по кругу
мы обойдём с тобой вдвоём.
Алистер молвил, глядя в пламя:
«Огонь, ты видел этот дух
и кровь, что нас связала двух.
Ты знаешь: сила правит нами,
при ней ничтожна кровь и плоть.
Ты знаешь кто перед тобою,
ты знаешь, кто ведом судьбою:
людские страсти побороть.
Велю я выше разгореться
и показать ему, что знать
обязан он! Стихии жрец я,
а он – обязанный им стать.
Взываю, лунное затменье!
Былое погрузи в забвенье,
как плату чувства забери!
Открой о чём ветра молчат нам,
о чём гласят лучи зари!» –
На языке он непонятном
заговорил затем слова.
Не чувствует Уильям тела.
Кружится сильно голова.
Он на ногах стоит едва.
В глазах внезапно потемнело.
Он наземь падает без чувств.
И будто дух покинул тело.
И очутился он среди
мерцанья звёзд, до сотворенья
миров. Всё было впереди.
Он ощущал успокоенье.
И мыслью дотянуться мог
ко всем несозданным твореньям,
он знал Земли и Неба рок.
И было то до пробужденья
миров, людей и бытия.
То всеобъемлющее знанье,
дремота, тьма, без осязанья
конечно собственного «я».
В небытие ты обезличен,
твой дух ничем не ограничен.
Исток, начало всех начал
он видел. Нет ни лет, ни меры.
Он знал: сменялись где-то эры.
Он видел и осознавал.
Пришёл в себя Уильям утром.
Над ним шумит листвою куст.
Роса сверкает перламутром.
Провёл рукой он по траве.
Где был костёр – сейчас уголья.
Кружили птицы над раздольем
в небесной чистой синеве.
Вдали он видит кроны леса,
Река долину делит вдоль.
Покой, но только от пореза
в ладони чувствует он боль.
Стоял Алистер над обрывом.
лицом к реке и росшим ивам,
спиной к Уильяму.
- Сейчас
вступить готов ты в орден тайный. –
Промолвил не отведши глаз
он от пейзажа.
- Чем он тайный? –
Спросил Уильям, от плаща
мечом отрезав лоскут, руку
перевязал.
- О, сообща
они сакральную науку
хранят от глаз профанов всех.
Сегодня вступишь в тайный орден.
Сейчас сопутствует успех.
И день сегодня превосходен,
не так ли?
[Уильям]
- Да… наверно, да.
Он ощущает перемены
и стойкость к боли, хоть сильна
была она. И несомненно
вся жизнь былая неважна.
Уилл прищурился от боли
И туже затянул тогда
повязку на руке; и в поле
седлал коня; и поскакал
от мест, где сделан ритуал.