Глава 8. Вершители судеб
И на закате в палисадник
что зданье братства окружал,
Уилл на завтра прискакал.
- А вот и наш последний всадник. –
Небрежно кто-то тут сказал.
«Прошу наверх. – Сказал привратник. –
Второй этаж – собраний зал.
Стояли там в тени деревьев
немало «братьев». Все в плащах
И братва флаг, по ветру реяв,
чуть отражался в витражах.
И подниматься по ступеням
все стали. Арочный проход,
украшен был переплетеньем
лепнины. А высокий свод
держали статуи-колонны.
И вот Уильяма нагнал
один, не снявши капюшона,
и перед входом в зал сказал:
- А, сэр МакЛелланд, с возвращеньем!
Уильям сдержанно кивнул.
Знакомый профиль промелькнул:
- Расстаньтесь-ка с предубежденьем,
что первый вы. – После меня!
В безмерной наглости манере
толкнул, Уильяма дразня,
прошёл пред ним нахально в двери.
Уильям, поравнявшись с тем
в просторном холле, не был нем.
- Не забывайтесь со значеньем. –
Он бросил. – Дерзки вы весьма,
да невеликого ума!
- Спешите с этим утвержденьем –
жалеть придётся вам потом. –
Уилл усмешку скрыл с трудом:
[Уильям]
- Тогда не будьте хвастуном! –
Толкнув того с пренебреженьем
в ответ на грубость, входит в зал
Уильям первым, обернувшись.
И, злобно взглядами схлестнувшись
с задирой, Дугласа узнал.
Ещё бы тот ему отвесил,
быть может, грубость, но вокруг
уж были люди, став у кресел.
И в гонг затем раздался стук.
Пробило семь. Собрались в зале
все те, кто орден составляли
за длинным буковым столом.
На люстрах двух под потолком
лакеи свеч не зажигали.
Чернели мантии кругом.
И, не снимая капюшоны,
стояли «братья» посреди
густого мрака. На груди
у всех блистали медальоны.
И в этой дивной полумгле
пред каждым были на столе:
открыта книга, с чем-то чаша,
свеча в подсвечнике, смягчавши
тот мрак, горела. Весь «конклав»
стоял у мест, магистра ждав.
Огромным длинным помещеньем
под стать готическим строеньям
был зал собраний. Потолок
ажурен был, но всё же строг.
Аркадой окна льнули длинной
к нему в изыске плавных линий.
Тот зал немало тайн берёг.
На стенах факелы горели,
но освещали еле-еле
они пространство пред собой.
Они горели только слева.
А справа были барельефы,
где Судный день изображён.
Огонь был факелов зажжён
лишь позади магистра кресла.
На стенке той – огромный холст,
где нарисован рай небесный.
А на столе, как будто мост
горели свечи «между бездной
и раем». Выстроены в ряд,
они стояли перед каждым.
И застилал слегка витраж дым.
У входа стражники стоят.
Вошёл Грэнвиль – и все вельможи
вполоборота встали.
[Магистр Грэнвиль]
- Братья,
прошу собранье начинать я.
Я рад вас видеть в стенах ложи.
Прошу вас чтить её закон.
Снимает каждый капюшон
поочерёдно – и из ножен
свой меч иль кортик достаёт
и пред собой на стол кладёт.
Лежала перед каждым книга
устава ордена. Свеча
бросала на оружье блики.
У острия клинка меча
стояла перед каждым чаша.
Всё то, уставу отвечавши,
для братства трактовалось так.
Клинки в два ряда параллельных
меж книгой и адептом – знак
для всех опасностей смертельных
у истин. Свечка (нет нужды
для объясненья) – свет познанья.
А чаша – это все деянья,
что совершил при жизни ты,
что – эликсир или отрава.
И у руки, конечно, правой
она от каждого стоит.
Свеча как свет – путеводитель –
в одной руке, в другой – плоды
всех дел (то – чаша). Меч – губитель
меж ними всей неправоты.
Лежат мечи, клинки, оружья,
соприкасаясь остриём
с мечом соседним иль ножом
у рукояти. Дело в том,
что это – знак единодушья,
союза братьев. Но эфесы
к магистру все устремлены. –
Вся власть – в его руках. Ровны
адептов братства интересы –
познать все истину должны.
И потому облачены
они все в чёрный – цвет незнанья.
А медальон – напоминанье,
что сердце чистое среди
незнанья тьмы горит в груди.
Магистр должен по уставу
писать для ордена закон.
Все рукояти знанья он
над братством держит, он по праву
верховной властью наделён.
Он во главе стола стоит
и, не садясь, ведёт собранье.
Про руку левую сидит –
его помощник – Линдсей. Дам я
о нём в дальнейшем поясненье.
По руку правую пустует
одно лишь кресло от него.
Там – старший жрец – Карлайла место.
Занять сей пост почётный вместо
него желает большинство.
Вернёмся к нашему собранью.
Клинки сложив перед собой,
все произносят восклицанье:
«Святыня неба над мирской».
Кладя ладонь свою на книгу,
(что перед каждым на столе
лежит) читают хором, лигу
во всём приветствуя числе.
«Достопочтенное собранье,
мы вас приветствует в стенах
чертога истинного знанья
при первых звёздах в небесах!»
Затем звучат слова магистра:
«Пусть знанье царствует в умах,
а добродетели – в сердцах!»
Затем рукопожатьем быстро
соседа (или же кивком)
они приветствуют потом.
Был Дуглас Вильяма соседом.
Надменно он кивнул слегка,
шепнул, взглянувши свысока:
- Хотите, герцог, вам совет дам?
[Уильям]
- Советов хочет тот, кто юн!
[Дуглас]
- Мудры, как Цезаря трибун
(в кавычках), да в войны канун.
[Уильям]
- Виконт, смотрю я, лишний пафос
терзает яростно сполна вас!
«Прошу садиться! – Молвил Грэнвиль. –
Повестка сборов такова.
Двоих накажем мы сперва,
кто козни зла средь наших стен вил.
Обоих предадим суду.
Карлайла найдены убийцы.
Имеет каждый пусть в виду,
что злодеянье не простится.
И я надеюсь, что внутри
союза нашего, порядок
возобновится. Буду краток.
И пункт собранья номер три.
Мы выберем на пост Карлайла,
что именован «старший жрец»
достойного. А здесь немало
достойных…
- Мало! Сэр, вы – льстец! –
Сказал Монтгомри, рассмеявшись.
И развалился, не стеснявшись,
на кресле. И сказал Уилл:
- Ты здесь еще бы закурил,
как дома. Что за безобразье?!
[Магистр]
- Порядок в зале!
[Дуглас Монтгомри]
- Отродясь я
не нарушал порядок, нет,
но рассмешил меня сосед!
[Магистр]
- МакЛелланд? Полно! Дисциплину
не смейте в зале нарушать!
[Дуглас Монтгомри]
- Простите! – Сел он важно-чинно. –
Я – весь внимание опять.
(Весь зал шептался о задире)
[Магистр]
- Итак, повестки пункт четыре.
Двоих мы братством изберём
на писаря и сенешаля.
Посты те в братстве занимали
двое, кто признаны судом
убийцами Карлайла. Пятый
повестки пункт: дискуссий ряд
о судьбах стран и беспокойных
годах в Шотландии при войнах
её и Англии, что тут
вот скоро, видимо, грядут.
Кто движим только целью скрытой
(к примеру, властью), не защитой
двух стран, не благ народов, тот
из братства нашего уйдёт.
Свершать злодейства под эгидой
я добродетелей не дам.
Я посвятил всю жизнь трудам
держав обеих примиренья.
На том поставлю ударенье.
Желаю мудрости всем вам!
Начнём же с первого мы пункта. –
Он подал знак. Ввели двоих
в оковах на руках стальных.
[Грэнвиль]
- Мы обвиняем…
- Грэнвиль, лгун ты! –
вскричал один из них.
[Грэнвиль]
- Молчать!
Мы обвиняем вас в убийстве
Карлайла!
[Первый подсудимый]
- Нет, не нужно лгать!
Вы били нас, держали хлыст вы
в своих руках. Нет чувств людских
у вас! Вы вечно лжёте братьям,
не смыть вам крови с рук своих!
[Второй]
- Та ложь падёт на вас проклятьем!
Ударил стражник рукоятью
обоих.
«Дал вам слово я ль?» –
Промолвил Грэнвиль хладнокровно.
[Первый подсудимый]
- Здесь нету правосудья! Жаль!
[Грэнвиль]
- Я обвиню не голословно.
Пред вами – бывший сенешаль
союза братского – Клифф Бэйли –
убийца…
[Бэйли]
- Лжёшь ты напоказ!
[Грэнвиль]
- …и писарь – Дункан Аллардайс,
его подельник.
В личной келье
его – мешок златых монет,
нашли с письмом: «За груз сует» –
Внизу «К. Б.» инициалы.
Свою вину вы отрицали,
как объясните нам?
[Бэйли]
- Подлог!
Я не писал!
[Грэнвиль]
- Но кто ваш почерк
подделать так удачно мог?
Молчите? В оправданья – прочерк.
[Бэйли]
- Вы сами…
- Я? Какой абсурд! –
Ответил Грэнвиль.
[Аллардайс]
- Вы убийца!
С Карлайлом, помню, объясниться
пошли вы.
[Грэнвиль]
- Мой свидетель – Курт
Глендиннин. Встаньте! В нашем споре
вы нас рассудите. Из тех
вы, кто не врёт.
[Курт]
- Да, я при всех
клянусь присягой: в коридоре
Магистр Грэнвиль молвил что-то
Карлайлу в вечер роковой.
Затем бумаги он учёта
пошёл взглянуть наверх со мной.
Мы уходили. За спиной
я слышал голос Аллардайса:
«Я сам, – Карлайл, не утруждайся –
все документы отнесу».
[Грэнвиль]
- Позвольте, дам я поясненье.
Я дал Карлайлу порученье
тогда сходить в архив внизу.
Мы Джона Ли не допросили.
Был в холле, помню точно, он.
- Карлайл и Бэйли заходили
как раз в тот зал, – промолвил Джон, –
где недостроенный балкон.
[Грэнвиль]
- Теперь собрали мы улики
за выясненья полчаса.
Раздались обвинённых крики:
«Вас покарают небеса!»
[Грэнвиль]
- Взываю к мудрости конклава,
На книги нашего устава
кладите руки, вы должны
голосовать: виновны двое,
иль обвинение пустое,
и нету у двоих вины!
[Первый подсудимый]
- Не подчиняйтесь негодяю!
[Второй]
- О, небо приговор смягчи!
Подняли «братья» все мечи.
Сказали хором «Обвиняю!»
[Грэнвиль]
- Пиши приказ мой, Бенедикт:
In nomine fraternitatis
et Lucis, Dei voluntatis
такой выносим мы вердикт:
И писаря, и сенешаля
приговорить к петле.
[Бэйли]
- Смешали
свою вы ложь в единый яд.
Мы невиновны.
[Грэнвиль]
- Пустословный
сор нами к сведенью уж взят.
[Аллардайс]
- Нам оправданье – Суд Верховный –
Небесный Суд.
[Грэнвиль]
- Земной судья
сперва накажет. Увести их!
[Бэйли]
- Вы все – свидетели вранья
и преступлений в братстве тихих.
Уведены те двое стражей.
Сомкнулись копья у дверей.
[Грэнвиль]
- Приступим к обсужденья нашей
второй проблемы. Поскорей
избрать придётся кандидатов
на три поста. Мы изберём
сперва жреца. Итак, начнём.
Кто это будет? – Грэнвиль задав
такой вопрос, одну из пауз
для усиленья речи взял,
обведши взглядом плавно зал. –
[Грэнвиль]
Дуглас Монтгомри, Кэлвин Адамс,
Джардин МакИннес – могут пост
занять Карлайла. Кандидаты
достойны все. Итак, дебаты.
Но выбор наш не будет прост.
Прошу троих подняться с места!
Виконт Монтгомри, – слово вам.
[Дуглас Монтгомри:]
- Благодарю, всех братьев съезда,
магистра Грэнвиля, и храм
за годы здесь. За нашей дверью,
вот в этих стенах, я познал
что значит истин идеал.
И это – главная из вер. Я
признаю то, что мудреца
из нас создать не может эго,
не может ордена опека,
но свет внутри. Я человека
на должность старшего жреца
такого только вижу. Реки
в один впадают океан,
который истиной назван.
Они от Альфы до Омеги
к творцу единому текут.
Те реки – души всех нас тут.
Достойны все мои коллеги
посредством этого поста
нести в мир свет в своём теченьи.
Достойны все без исключенья.
Магистр сделал неспроста
в начале съезда ударенье
на том, что годы посвятил
для стран обеих примиренья.
Я силы все бы приложил,
чтоб кончить то кровопролитье,
что нашу землю обагрить
успело. Наших стран развитье
(в союзе ль порознь им быть)
должны мы только поощрить.
Народ важней корыстолюбья.
Не нужно истину делить.
Всех нас её связует нить.
Желал вот истину одну б я
на новом месте воплотить:
инакомыслие ценить.
Дела бы как не обстояли,
как не крутилась власти б ось,
живём мы с истиной не врозь,
мы видим свет в её начале,
мы в ней живём. В ней – благодать.
Не мне судить: достоин я ли
Карлайла пост сейчас занять.
Не стану к речи применять
сейчас ни доли лицемерья,
ведь говорю от сердца я:
мы все – духовная семья!
Стараться буду я доверье
союза братьев оправдать,
когда решите вы избрать
меня на пост почётный. Нет же –
на месте буду я своём
доволен вверенным постом.
Оваций бурных грянул гром.
Уильям прошептал при том:
- Вот это да! Средь лучших опер
не рукоплещут так певцам!
Сердца ключом вранья ты отпер,
но ложь заметна по глазам.
[Дуглас Монтгомри:]
- МакЛелланд, нет, ты дерзким словом
затмить не сможешь мой триумф!
[Уильям]
- О, к речи не был ты готовым.
Но, может быть, они, вздремнув
во время всей твоей тирады,
поспать часок и были рады.
Той фразой радость он пресёк.
Уилл не сдерживал смешок.
[Уильям]
- А у тебя акцент, Монтгомри.
Ты – не француз Монтгомери?
[Дуглас Монтгомри:]
- Шотландец!
[Уильям]
- С этим я поспорю.
[Дуглас Монтгомри:]
- Свою ты дерзость усмири!
[Уильям]
- Секрет открою, что французов
шотландцы ненавидят уж,
как подлых беспринципных трусов,
а англичане – больше…
- Чушь,
достойный герцог, вы несёте! –
Мне рукоплещет полный зал... –
С улыбкой Дуглас прошептал.
- ...Забыв о вашем недочёте –
французской дикции. Чудно! –
Сказал Уильям. – И нарочно
он хлопал громче всех. – Возможно
все вами куплены давно?
[Дуглас]
- А с виду вы, – как будто, добры,
но речи – как отрава кобры.
Поступки – хватка анаконд?
Оваций стих гремящий хаос.
[Грэнвиль:]
- Спасибо вам за речь, виконт!
Теперь же, мистер Кэлвин Адамс,
прошу вторым ко слову я вас.
То был высокий джентльмен,
слегка надменный англичанин.
Бесстрастен с виду и смирен,
и сдержан будто северянин,
Носил он завитый парик.
Сидел он от магистра пятым.
Поднялся он, окинул взглядом
неспешно братство в этот миг.
[Кэлвин Адамс]
- Благодарю за честь тепло вас.
Я краток буду. Не в словах,
мы знаем, польза, – но в делах.
Покуда Власть – единый логос
по крайней мере на Земле, –
подняты на её крыле
мы все. Наш век – не героичен.
Здесь пальма первенства – уму.
Я буду более практичен,
чем мой коллега посему.
Тот пост, что был Карлайлом отбыт
на протяженьи многих лет, –
не философии завет, –
(Прошёлся залом слабый ропот)
…он знанья требует и опыт.
Увы, не даст реальность фор.
Я – слов Монтгомери – не критик.
Виконт – философ, я – политик.
Уладить мы хотим раздор
что между странами сложился.
Король шотландцев вооружился
обманом. И который год
уже война в стране грядёт.
Не сможем мы другим решеньем
её уладить, только вот
обеих стран объединеньем.
(Ползала охватил протест.
Крича, повскакивали с мест).
[Грэнвиль]
- Я вас прошу, достопочтенных,
окончить этот балаган!
[Один из вскочивших]
- Ему средь дел первостепенных
поработить нас! Я как тан
МакГи отстаиваю клан.
- Присоединяемся!
- Наш орден
лишь англичанам что ль угоден?
Ударил Грэнвиль по столу –
у многих вдруг погасли свечи.
[Грэнвиль]
- Вот так понять вам будет легче:
к чему раздор! Он сеет мглу.
В испуге, будто, все утихли.
Оратор прежний продолжал:
[Кэлвин Адамс]
- И вы правителей таких ли
себе желаете, как зал
секундой раньше показал?
Уже, не встав, один вскричал:
- Не нужен нам правитель, чтобы
рабами стали мы!
[Кэлвин Адамс]
- Рабы
вы потому, что столь глупы.
[Шотландец]
- Вы сами – слишком узколобы! –
В его глазах сверкнула злоба.
Он за клинок схватился аж.
[Грэнвиль]
- Прошу порядка в зале! Hush!
[Кэлвин Адамс – шотландцам]
- Вы против Англии, прогресса.
Чуть что, безумцы, – за эфесы.
[Шотландец]
- Зачем прогресс нам в рабстве ваш?
[Грэнвиль]
- Конец положим туру прений!
Оратор будет отстранён.
Протест трёхкратно вызвал он.
Кто порождает ряд волнений,
тому доверье не вручат.
Итак, наш третий кандидат –
Джардин МакИннес. Вы готовы?
Отлично! Вас мы просим к слову!
Он был в движеньях расторопен,
голубоглаз, высок и рыж,
небрежен, нервен и растрёпан.
Назвать задирой – не схитришь.
[Джардин МакИннес]
- Ах, не словесный, но пера дар
коллега мой имеет. Что ж,
тут много лишнего сболтнёшь,
когда английский ты оратор.
Смешок ползала охватил,
ползала – сдвинули же брови.
Оратор был невозмутим.
- И этот начал речь, злословя. –
Подумал Вильям.
- Новый шут.
Мне нет достойных конкурентов. –
Ответ на мысль его взамен дав,
промолвил тихо Дуглас тут.
[Вильям:]
- Посмотрим: как вас превзойдут!
[Джардин МакИннес]
- Мы все здесь – вольные шотландцы,
за исключеньем… так сказать…
[Грэнвиль]
- Я вас прошу: без провокаций!
[Джардин МакИннес]
- Магистр, буду я стараться.
Нам мудрость всем – отец и мать,
хоть ложь давно на трон воссела.
Я заявлю пред вами смело:
хочу на пост претендовать
жреца верховного я, чтобы
пресечь неправду на корню.
Вопрос войны остёр особо
стоит сейчас. А я ценю
свободу, нашу самобытность.
Раздоров кол меж нами вбит.
Скажу по правде, без обид
насчёт английских я элит,
что вами движет ненасытность.
Вы наций видите контраст
и под эгидой просвещенья
ведёте нас к порабощенью.
Объединенье вот что даст:
Объединившись, мы в итоге
в казну отправим вам налоги.
Вы, наше золото деля,
нам, обедневшим, будто помощь,
на наши деньги векселя
дадите. Умно, не поспоришь,
людьми правленье за их счёт.
Вы – хороши как демагоги,
но ваша ложь не соберёт
вокруг себя шотландцев многих.
Ещё один вопрос остёр.
Мораль и правду исковеркав,
вы нам подмените и церковь.
Вы Рима власть с недавних пор
хотите заменить своею.
Вы собирали ассамблеи.
Вы, англичане, план сложа,
хотите только грабежа
людей шотландских. Ныне, дабы
отвергнуть власть Римского Папы
миссионеров шлёте. При
таком ужасном богохульстве
вы обвиняли нас в безумстве:
Шотландцы, дескать, дикари!
[Алвин Эворт, англичанин]
- Я протестую! Эту чушь я
не буду с видом равнодушья
и дальше слушать. Преступить
сумел МакИннес все границы.
[Грэнвиль]
- Виконт, хотите заступиться
за англичан вы, может быть?
[Алвин Эворт]
- Хочу пред вами заявить
(хоть было трудно мне решиться)
я покидаю орден без
теперь единого сомненья.
(И шёпот охватил зал весь)
[Алвин Эворт]
- Магистр, вам моё почтенье,
но вижу я, что перевес
в дебатах занимает тот лишь,
кто лучший среди худших, а
не средь достойных. Не поспоришь
что суть такая неплоха,
когда нет лучших кандидатов.
Но есть они. Магистр, вам
и братству я, обет сперва дав
«служить», теперь покину храм.
И заявляю, что сполна я
разочарован. Свой обет
давал при тех, кого уж нет
тут вместе с нами. Суть иная
мне не подходит.
- Например,
кого уж нет? – Спросил магистр.
[Алвин Эворт]
- Запретно имя хоть: Алистер
МакЛелланд. Образцово, сэр,
он доказал, что значит воля
и ум.
[Грэнвиль]
- Как странен ваш пример!
Ведь кто отстаивает вора, –
тот стал им, или станет скоро.
[Алвин Эворт]
- Магистр, я – не лицемер.
Я честен был и буду. Вору
не уподоблюсь никогда.
Но знаю то, что больше в храме
таких, как он, не будет с нами.
[Грэнвиль]
- Ум, тот, что в качестве плода
приносит гибель и тщеславье, –
стыда достоин и суда.
Что скажет ордена конклав?
- Я
согласен.
- Подтверждаю. – С мест
сказали многие. Протест
никто не выразил.
Оратор
продолжил речь свою тогда.
- Магистр, вижу: вы – диктатор!
Алистер же искал всегда
познанье, истину и правду.
[Грэнвиль]
- О, книгу тайную украв ту,
подвергнул риску он весь мир.
[Алвин Эворт]
- Что было в ней?
[Грэнвиль]
- Не ваше дело!
Политика – ваш ориентир.
[Алвин Эворт]
- Тогда я заявляю смело,
что я разочарован в вас.
Я слушаю, наверно, час
от кандидатов эти бредни.
Мои труды – двадцатилетни
в союзе нашем. Но когда
ещё такое было, чтобы
на пост верховного жреца
претендовали три особы,
из коих двое – полный ноль,
а первый – сколько б врать изволь, –
я не поверю. Жаль, прошли те
для нас златые времена,
когда наш орден был в зените
минувшей славы. Где она?
Лишь тень её (и то бледна) –
что нам осталось. Извините,
но не стремлюсь я к миражу.
Грозит упадок впереди нам.
И я из братства выхожу!
Был седовласым господином
оратор этот, пожилым.
Он вызвал массу одобрений
тем выступлением своим.
[Грэнвиль]
- Одна из многих точек зрений
здесь прозвучала. Вы вольны
избрать себе свой путь дальнейший,
но орден выходкой наглейшей
порочить разве вы должны?
Когда вам ближе мир профанный,
то властью, орденом мне данной,
от сана вас освобожу.
Мы не стремимся к миражу!
[Алвин Эворт]
- Уйти позвольте мне сейчас же!
[Грэнвиль]
- Когда собранье распущу,
тогда и вас я отпущу.
Слова попридержите ваши,
своё займите место, сэр.
[Алвин Эворт]
- Вы – почитатели химер,
но я – остался реалистом.
[Грэнвиль]
- Вы – циник, мистер, в виде чистом.
Прошу вас молча восседать
и проявить хоть раз культуру!
Теперь могу я продолжать?
Итак, мы три кандидатуры
сейчас заслушали. Средь вас,
я вижу, много несогласных.
У нас довольно мнений разных.
И славно то, что резонанс,
а не пустое безразличье
собранье вызвало у вас.
Хочу согласия достичь я
и потому даю всем шанс:
себя кто видит претендентом
на должность эту – заявить.
[Уильям]
- Тогда воспользуюсь моментом. –
Уильям встал. – Я убедить
в тщете любых междоусобиц
желаю всех. Культуры две:
в соседстве мы, а не в родстве.
Как англичанин, так и горец
должны друг друга уважать.
Мы – представители двух наций, –
и с этим надобно считаться,
а не огульно отрицать.
Что может нам война тут дать? –
Как, ровно, эта перепалка:
«разочарован», «я уйду».
Давайте уж начистоту!
Усилий вам своих не жалко
бездарно тратить в пустоту?
Как королевский я советник
к раздорам всем предубеждён.
Да, есть угроза новых войн,
но дипломатия – посредник
для дел любых. Отведена,
уверен, может быть война.
К чему ненужные потери?
Стремлюсь добиться я постом
Карлайла – мира. Вас уверю:
пока пять лет я был послом,
мы с Англией не воевали.
(Все, затаив дыханье в зале
речам Уильяма внимали.)
Поскольку власть держу в руках,
имею опыт я в делах, –
и потому претендовать я
на пост верховного жреца
могу вполне.
[Дуглас Монтгомери]
- Простите, братья,
но здесь мы видим гордеца.
Поскольку малого понятья
он не имеет, как дела
ведутся в ордене. Признать я
прошу, гордыня не учла,
МакЛелланд, ваша то, что власть
в стране – не есть для нас опорой.
Она ведь может не совпасть
с той властью, ведаем которой
все мы. – Магистр пояснит.
Шепнул Уильяму Монтгомри:
- Сказали славно вы, не спорю,
но всё же, герцог, без обид:
Вам нужен пост для дилетанта
да в меру вашего таланта.
Умерьте, герцог, аппетит. –
Сказал Монтгомери с издёвкой.
Уильям в бешенство внутри
пришёл, но скрыл усмешкой ловко.
[Грэнвиль]
- Пусть орден, в качестве жюри,
рассудит вас голосованьем.
Подумать всем минуты три. –
И зашептались заседаньем. –
[Грэнвиль]
Кто за Монтгомери? – Ползала
подняли руки. – Адамс? – Пять.
МакИннес? – Семь голосовало.
МакЛелланд? – Много поддержать
решили вас. Из братства – четверть.
Виконт Монтгомри, итого
вам доверяет большинство.
Прошу вас помнить: не в мече твердь
побед, но в мудрости. Ко мне
сейчас, Монтгомри, подойдите,
союзу братьев присягните.
Как будто вы наедине
правдиво с Богом говорите.
Найдите в сердца глубине
своём искру, что сможет в пламя
перерасти, но им не сжечь,
а светом тем делиться с нами.
Пускай правдивой будет речь.
Кивнув, Монтгомри начал вскоре,
на книгу руку положа:
- В делах достигнув рубежа,
я, Дуглас Джонатан Монтгомри,
носитель канцлера поста,
свои слагаю полномочья.
Как был, так буду все года
союзу верен я всегда.
[Все хором]
- Свидетель вам – Вселенной Зодчий.
[Монтгомри]
- Доверьем вашим наделён
я был. Предав его, отсюда
я не уйду без кары вон. –
(С груди снимает медальон,
кладёт в серебряное блюдо)
[Грэнвиль]
- Как это злато в серебре,
душа так в жизни, посвящённой
благому, – блещет. Кто в добре
не жил достойно в жизни оной,
того дорога так темна,
как мантия без медальона.
Но знайте: и во тьме вина
не может скрыться от закона.
[Монтгомри]
- Магистр, истинно! Союз
велик: «душа и добродетель».
[Грэнвиль]
- Надеюсь, вы – его владетель.
[Монтгомри]
- Я вам торжественно клянусь,
магистр, братья: быть достойным
поста верховного жреца.
Карлайлом подан был, покойным,
пример, достойный образца.
Шотландцы, так и англичане,
надежду видели все в нём.
Он правды был поводырём.
Стараться буду в новом сане
я мудрость с истиной блюсти
и, как преемник, превзойти
сего достойного предтечу.
Я выполнять клянусь устав.
Вести, магистру не переча,
дела. И, данный пост приняв,
быть верным братству, справедливым.
Хранить доверенный секрет
от глаз профанов. Знать запрет:
и практик «под секретным грифом»
не совершать. Предав союз,
не скроюсь я от правосудья.
Спаси, судьба, чтоб предал путь я,
священность наших братских уз!
Дабы сдержать обет, клянусь
найти так много в существе сил
своём, как нужно от меня. –
Одно колено преклоня,
он стал. Грэнвиль ему повесил
на шею новый медальон.
[Грэнвиль]
- Ты новым саном наделён:
почётом высшим, риском большим.
[Монтгомри]
- Готов я с честью их принять.
[Грэнвиль]
- По руку правую магистра
ты будешь место занимать.
И Дуглас занял место быстро,
что пустовало, свысока
взглянув на всех. В манерах больше
веселья не было пока.
[Грэнвиль]
- Итак, собрание продолжим.
(Он взял из блюда медальон.)
- Да высший славится закон!
Сказали все единодушно
Назначить канцлера нам нужно,
Поскольку пост освобождён
из-за Монтгомри повышенья.
Но принял ныне я решенье,
дабы Монтгомри совмещал
жреца обязанность по чину
и канцлера. Но половину
с ним дел разделит сенешаль.
Мы все возможности имели
решить, кто он. Голосовать
не будем заново опять.
Поскольку нужен опыт в деле,
то сенешалем должен стать
достопочтенный Кэлвин Адамс.
[Адамс]
Спасибо вам за честь сию! -
Склонил он голову свою.
[Грэнвиль]
- Сердечно поздравляю я вас!
И англичанин в парике
к нему подходит для присяги.
И от него невдалеке
шептались все, смотря в бумаги.
- И снова англичанин пост
высокий занял, а шотландцам
лишь будут казни присуждаться.
Иначе мыслишь – на помост,
Как было два подряд собранья!
Присягу принял тот, на гул
людей не обращав вниманья,
и занял в зале прежний стул.
[Грэнвиль]
- Достопочтенное собранье!
Я слышал ропот средь людей,
что не хватает должностей
шотландцам. Писарем шотландца
назначим мы. Но я, признаться,
назначить затрудняюсь. То
передаю Монтгомри право:
избрать из нашего конклава
на должность писаря лицо.
Монтгомри встал и молвил залу:
- Вы мне доверье оказали
голосованьем и тому,
кто прибыл к нам весьма недавно.
МакЛелланд, встаньте! По уму
вы многих превзойдёте, явно,
когда работу выполнять
возьмётесь писаря. Должны вы
опять присягу принимать.
[Уильям]
- Простите, должен отказать!
[Монтгомри]
- По вашей инициативе
я вас назначил. Ваша речь
пришлась по нраву братьям многим!
И этим нам не пренебречь.
Назад обратной нет дороги.
МакЛелланд, с вверенным постом
вы иль согласны, или братство
сейчас покинете вы. В чём
ваш долг? За званиями гнаться
иль высшей истине служить?
[Уильям]
- С меня смеётесь, стало быть?
Мной понята «любезность» ваша,
но это – не насмешка даже, –
глумленье это надо мной.
[Грэнвиль]
- Я говорил вам о гордыне:
мы лицезрим её все ныне.
[Уильям]
- Гордыня? Полно! Я второй
в Шотландии после монарха.
Мне должность писаря как дар, – ха, –
ценить с смиренною душой?
[Грэнвиль]
- Когда вам место – не по нраву,
из братства вас могу изгнать.
[Монтгомри]
- Слова магистра подвергать
сомненью, герцог, – против правил.
[Алвин Эворт]
- Я выражаю свой протест!
Простолюдин иль беглый рыцарь,
не герцог, пусть зовётся "писарь"!
[Грэнвиль]
- Согласны с ним? – Вставайте с мест!
(Пять-семь людей слегка шепталось,
но скоро гомон в зале стих.)
[Грэнвиль]
- Итак, с протестом нет других!
[Алвин Эворт]
- Магистр, ваша «справедливость»
рождает к ордену гадливость!
[Грэнвиль]
- Манер вам скудность – не к лицу.
[Алвин Эворт]
- Нельзя же сына по отцу
судить!
[Грэнвиль]
- Любезный, мы не судим.
Уильям – не Алистер, нет!
Но почему другим всем людям,
кто составляет наш совет,
хватает мудрости закону
повиноваться, а вам – нет?
[Алвин Эворт]
- Я повторяю свой обет
покинуть орден.
[Грэнвиль]
- Благосклонно
я вам согласие даю.
Но вот протесты пред уходом,
попридержите и свою
манеру диктовать! Вод сводом
вы храма здесь в последний раз.
[Алвин Эворт]
- Весь орден ваш во тьме погряз!
[Грэнвиль]
- Другим вы преданы заботам!
Профан, вы не поймёте нас.
Судить о нас невысоко – дам
я право вам. Присядьте, сэр.
До окончания собранья
храните сдержанность манер!
Уильям был в негодованье,
уже с трудом он гнев скрывал,
Монтгомри, видно, – ликовал.
Спросил магистр:
- Герцог, должность
готовы писаря занять?
Имели вы уже возможность
о том сполна поразмышлять.
[Уильям]
- Готов.
- А ты – мудрец, однако. –
Смеясь, Монтгомри прошептал,
Уильям шёпот услыхал,
когда пошёл принять присягу.
- Итак, теперь вы - писарь наш. -
Сказал магистр.
Первый страж
при всех затем прочёл бумагу:
- Магистр, просят рассмотреть
свои две просьбы на вступленье
Джо Арнотт, Хенри Норрис. Средь
двоих один – поэт; уменье
второй к игре имеет. – Лист
он протянул тогда магистру.
Грэнвиль просматривает быстро.
- Нам нужен новый органист,
поэт – слова изменит в гимне.
Не удавалось вопреки мне
найти талантливых людей.
Я напишу: когда позволю
явиться им сюда.
- Но в холле
те ожидают у дверей.
- Я так смотрю, рекомендаций
довольно, чтоб не волноваться,
что те бездарны. Пусть войдут. -
И двери отворились тут.
И все надели капюшоны,
ведь посторонние персоны,
их лица видеть не должны,
кто с ними званьем не равны,
Те двое – лэрды были, а не
как все – вельможи и дворяне.
Таким в совете места нет,
где низший титул – баронет.
И медальон те не носили,
но только чёрные туники.
Их символично посвятили
без испытания у книги.
[Грэнвиль]
- Пускай приступят к исполненью
своих обязанностей двое. –
Их увели из помещенья
четыре стражника конвоя.
[Грэнвиль]
- Теперь последний пункт собранья.
Поговорим мы о войне,
что вот давно грядёт в стране.
[Монтгомри]
- Пускай МакЛелланд заседанью
расскажет, как он королю,
что предал договор английский,
всё время помогает. Близкий
он друг ему.
[Грэнвиль]
- Я вам велю
присесть, Монтгомри.
[Монтгомри]
- Что, Уильям,
молчите? Вы, наверняка,
уже всё знаете. Усилья
тренировать свои войска -
тщетны, ведь договор союза.
уже расторгнули французы.
Уильям промолчал в ответ.
- Вы, англичане, – интервенты! –
Один шотландский баронет
воскликнул с места.
[Англичанин]
- Аргументы?
[Шотландец]
- Я с вашей наглости смеюсь!
Обеты, ложь – всё пережито!
[Грэнвиль]
- Вы наш покинете союз,
Неуважение открыто
без аргументов изъявлять
я не позволю вам опять!
- Магистр, тяготы раскола
тревожат орден наш давно.
Промолвил Дуглас. – Решено,
что Алвин Эворт стены холла
покинет нашего. К чему
ещё быть месту одному
пустым? Найдём ли всем замену?
Мы уважать одновременно
все мненья ордена должны.
[Грэнвиль]
- Я уважаю. Пост магистра
мне с юных лет до седины
вручён. Традиции лет триста
не нарушало братство. Я,
как мой предшественник, меж вами
равно делил места с правами.
Шотландцев – левая скамья,
а справа – Англии вассалов.
Мы все – равны, но идеалов
имеем разность – в пользу стран.
Шотландцев кровь и англичан
течёт в моих поскольку венах,
к обеим странам справедлив
я ровно. Так, средь неизменных
союза трёх прерогатив
важней всего нам – равноправье.
Поскольку наши короли
всегда не власть, – игру вели,
решаем судьбы мы держав. Я
храню мне вверенный обет.
Английский сюзеренитет
был признан вами добровольно.
«И камень – он – краеугольный
раздоров! – Выкрикнул один. –
Обман шотландцев ваш – змеин!»
Прошёлся ропот: «Добровольно?»
[Шотландец]
- Магистр, вы простите, но
нам был предъявлен ультиматум.
[Грэнвиль]
- Единоличным аппаратом
правленья! Им разобщено
в обеих странах всё: от нравов
и церкви до мирских уставов.
Всему виной – монарх. Король
шотландский – дерзкий самозванец,
который ложью вас оплёл,
воссесть желая на престол.
Король английский же – сперва ниц
повернет волю, а затем
и благо общее народов,
на войны новые добро дав.
Что англичане скажут?
[Кэлвин Адамс]
- С тем
согласен я!
[Грэнвиль]
- Просить тогда вас
я должен к слову. Кэлвин Адамс,
Вы – канцлер наш и сенешаль.
О многом знаете здесь, сэр, вы.
[Кэлвин Адамс]
- Скажу для всех я, кто не знал,
монарха я советник первый,
монарха Англии. – (Весь зал
от удивленья зашептал).
[Кэлвин Адамс]
- ...И наш король – немилосердный,
И мудрым он, увы, не стал.
Обогащает фонд резервный
в кровопролитьях. Кто узнал
о том (а многие узнали),
сейчас находятся в опале.
Они – великие умы.
Они собрались в стенах братства,
до истин дабы доискаться,
найти прибежище. И мы
поборем зло самодержавья.
Пускай и, славу там снискав, я
богат, но я - не монархист.
Перед законом буду чист.
Я знаю, груз единовластий
для нас, для Англии, гнетущ.
Страну обман обвил, как плющ.
Кто в смене правящих династий
меня поддержит?
Трети две
подняли руки.
[Грэнвиль]
- В большинстве
своём вы правы! А шотландцы
хотят ли дальше подчиняться
монарху слепо своему,
кто заключает договоры,
не выполняя; сеет тьму:
обманы, войны и раздоры?
[Шотландцы]
- Мы свергнем этого тирана!
Он обманул доверье!
- Да, но,
кто защитит мятежных нас
без короля? Как много силы
восстанья отняли уже,
но волю нам не подарили.
[Магистр]
- Стоим мы все на рубеже
великой эры перемен. Я
брал клятвы с вас на посвященьи
хранить нам верность. Это же,
я обещал всем вам, приняв вас.
И обещаю это вновь.
[Алвин Эворт]
- В его словах звучит лишь пафос!
Его трудом прольётся кровь
не одного, а двух народов.
[Грэнвиль]
- Так говорит, кто долг свой продав,
стремиться к власти ради власти.
Меня неправда не устроит.
Пред вами я готов сейчас те
сказать слова, что вам откроют
на очень многое глаза.
И мне свидетель – небеса,
что я правдив. Течёт по венам
моим кровь древних королей.
МакГрэгор я по деду, чей
род помогал всегда в борьбе нам,
за справедливость столько лет.
А дядя мой – Плантагенет,
что правит Англией, но вволю
её позорит, Баллиоля
на трон шотландский допустив.
Вассалитет ли справедлив?!
Шотландцы прокричали пылко:
"Шотландского монарха – в ссылку!
Долой, долой вассалитет!" –
Едва чуть видную ухмылку
магистр скрыл.
[Уильям]
- Восстанья вред
несут народу много больший,
чем тот монарх, который есть. –
[Грэнвиль]
- Мы все ведомы волей Божьей.
Прошу я, герцог, вас присесть.
Уильям был от откровенья
магистра нем. Так значит вот
кто замышлял переворот.
Его поддерживают мненья
иных. Уильям ждал конца
собранья, дабы стены эти
покинуть срочно и в карете
приехать ко вратам дворца;
предупредить монарха, чтобы
раскрыть тот заговор особы,
так ненавистной королю.
Магистр обратился к людям:
- Я вашу участь разделю.
С собой честны давайте будем:
надежды нет на короля
как одного, так и второго.
Что англичане скажут?
[Хором]
- Снова
как жили, не хотим жить!
[Грэнвиль]
- Я
спрошу: какие меры примем?
[Англичане]
- Магистр, вы скажите нам,
ведь всем примером было зримым
как доставалось бунтарям.
[Грэнвиль]
- Нет, не грозит расплата вам!
Не бойтесь мести королевской!
Вас орден защитит. Речь та,
что сказана (пусть в духе резком)
против монарха никогда
стен этих, знайте, не покинет.
- Позвольте мне!
[Грэнвиль]
- Прошу, маркиз.
[Маркиз Квинсберри]
- Монархам люди дороги? - Нет! -
В одном мы в мнении сошлись!
Король Шотландии – предатель
перед английской стороной.
Имеем благо в результате ль?
Да нет, лишь войны за войной.
Магистр, вам я только верю! -
Рукоплескал в ответ весь зал.
Шотландцем был маркиз Квинсберри,
который с речью выступал.
[Алвин Эворт]
- Сказали вы, как англичанин.
[Маркиз Квинсберри]
- Но, как шотландец, знаю свой
я долг перед страной родной.
[Алвин Эворт]
- Сегодня съезд довольно странен:
Все поменялись будто бы
ролями.
[Грэнвиль]
- Мир блюсти дабы.
[Алвин Эворт]
- Что было чёрно, – стало бело.
Что было скромно – стало смело.
[Шотландцы]
- Итак, король – всех бед виной.
Отречься как его принудим? –
- Он обречён уже. Одной
ошибки хватит, но отнюдь им
тут не одна совершена.
А две, как минимум. Сначала
Вассала клятву преступил.
Затем, как часто то бывало,
союз с Парижем заключил.
Он мудрым был довольно редко.
Мы - на военном рубеже
Король Шотландии уже
Для Англии - марионетка.
[Шотландцы]
- Мы свергнем труса-короля!
[Грэнвиль]
- Бороться с Англией вы склонны?
[Шотландцы]
- Войскам английским мы препоны
чинить не будем, власть деля.
[Алвин Эворт]
- Все ваши планы - беззаконны!
[Шотландцы]
- Король Шотландии закон
Отверг давно, презрев обеты
Признать права вассалитета.
- Закон да будет возвращён!
Когда в Шотландскую столицу
Придут английские войска,
тогда король, наверняка,
от власти самоустранится.
- И что предложите вы, сэр?
- В темницу бросить, в Тауэр!
Затем английского монарха
Туда же бросим мы без страха,
Когда войною отвлечён
в горах изрядно будет он.
[Люди хором]
- Тюрьма монархам или плаха!
Захватим королей врасплох!
[Алвин Эворт]
- Вы сотворите беззаконье!
Забыли вы: над нами – Бог!
[Магистр]
- А преступаю ли закон я -
пусть судит братство. Я ль не прав?
Что скажет ордена конклав?
[Хор]
- Вы правы, сэр, вы - наш учитель
и интересов выразитель,
того, к чему стремимся мы.
[Магистр]
- Из политической чумы
один есть выход. Он – парламент,
Составим мы его. Регламент
распишем должностей.
- Такой
я выход представлял отчасти. –
Сказал один маркиз седой. –
Республиканский лучше строй,
чем дикости единовластья.
Когда в руках своих контроль
сто-двести держат, не король
(кто только в тонкости пути вник
хищений средств из казны),
объединенью кто противник?
Таких здесь нет.
- Ходы сложны
осуществленья наших планов. –
Сказал магистр. – К войнам кланов,
увы, всё может привести.
- Магистр, ради высшей цели –
благоразумья власти – мы
рискнуть готовы и всецело.
Свободу мысли из тюрьмы
контроля, да и мракобесья
кто вызволит, когда не мы?
[Магистр]
- Я благодарен, братья. Здесь я
вам изложил свой план реформ. –
Раздал Монтгомри всем листовки.
[Алвин Эворт]
- К восстанью это заготовки!
Весь этот список… Разность норм,
магистр, поведенья наций
в учёт не будут вами браться?
[Магистр]
- Любезный сэр, я всё учёл.
Вчитаться вам бы не мешало.
[Алвин Эворт]
- Вы бросите на произвол
судьбы народ!? Крови немало
прольётся! То – не аргумент?
[Магистр]
- Процесс запущен. И давно уж!
Не мной и не в один момент!
[Алвин Эворт]
- Магистр, с вами не поспоришь!
Но я не верю…
[Магистр]
- Вы вольны!
И в этом нет моей вины.
[Алвин Эворт]
- Кровопролитье в габарите
двух стран устроить вы хотите.
Я - англичанин, но ваш план,
простите, сэр, лукавым дан.
[Магистр:]
- Я защищаю интересы
держав обеих. Ваш упрёк,
смотрите, смех вокруг повлёк.
Считают вас врагом прогресса!
[Алвин Эворт]
- Я знаю, сэр, у вас талант
опутать силой пропаганд
умы. Обман – средь ваших детищ,
но я в делах подобных сведущ.
Монарху Англии обет
давал я: защищать державу;
а позже – вашему конклаву
давал обет: хранить секрет
о том, что в ордене творится.
Но есть мораль и есть граница.
[Магистр:]
- Так вы преступите запрет,
хоть дали ордену вы клятвы
не разглашать секрет?
[Алвин Эворт]
- Долги
пред отчим краем не затмят, вы
сочли, те клятвы?
[Магистр:]
- Вопреки
сейчас идёте вы уставу.
[Алвин Эворт]
- Я покидаю орден ваш
и выбираю я державу,
а не войны ажиотаж.
Руками, как всегда, чужими
Вы всех толкаете к войне.
Чужое носите вы имя,
желая трон занять в стране.
Вы не надейтесь на молчанье
моё. Я всех предупрежу,
что вы готовите восстанье,
народ толкая к миражу.
Я ухожу!
- Сэр, Ваше место
займите. Я не отпускал
ни одного. – Грэнвиль сказал.
[Алвин Эворт]
- Магистр! С кодексом вразрез то!
- Присядьте! – В голосе металл
магистра будто прозвучал,
что пресекал порыв протеста
любого здесь.
Злой взгляд метнул
бунтарь и занял сбоку стул.
[Грэнвиль]
- Продолжим, братья, ряд полемик.
[Кто-то из зала]
- Итак, удобный в феврале миг
изгнать шотландцев короля.
[Грэнвиль]
- Благоприятность обстоятельств
МЫ создаём. Лишь месяц для
сверженья нужен. Здесь вмешательств
троих из нас довольно, чтоб
переменить ход двух историй:
и жизнь дворцов, и жизнь трущоб.
Уже среди высокогорий
шотландских мы нашли людей,
что нашу сторону готовы
принять. Они среди властей
английских ныне образцово
умело выполняют долг.
[Алвин Эворт]
- В обмане знаете вы толк!
[Многие]
- Слова назад возьмите быстро!
И так не смейте о магистре!
[Грэнвиль]
- Спасибо вам! Не до зимы
нам ждать. Решится всё за осень.
[кто-то из зала]
- А дальше делаем что мы,
когда исход победоносен?
И двух мы свергнем королей?
[Грэнвиль]
- Освободим тогда людей
мы от налогов непомерных,
вознаградим вассалов верных.
Займётесь горцами, Линдсей.
Монтгомри, делом с ним заведуй.
А вы, – над Англией победой
займитесь, Адамс и де Грэй.
[Кэлвин Адамс]
- Освободим когда шотландцев
от ига их монарха, то
нам нужно будет постараться
сдержать ту силу эскалаций
междоусобиц кланов до
порядка нового.
[Алвин Эворт]
- Порядка?
Я изложу по сути кратко –
и вы поймёте всё тогда!
Магистр хочет неспроста
монархов свергнуть. В родословной
имея кровь двух королей,
он в час надеется условный
воссесть на общий трон властей!
- Я не ищу в стране признанья,
за власть не занят я борьбой. –
Ответил Грэнвиль, над собой
не потерявши обладанья. –
Я не имею притязанья
на трон. Я одного хочу:
чтоб две державы процветали.
Не важно выберут меня ли.
[Алвин Эворт]
- Легко вам врётся, ловкачу.
В обмане я вас обличу.
Протестов вспыхнул вдруг в тиши гул.
Весь зал на Эворта зашикал.
Магистра стали защищать
и те, кто раньше были склонны
его в обмане уличать.
К нему отныне благосклонны.
[Грэнвиль]
- Сегодня в ордене - сенат,
как был когда-то в Древнем Риме.
Здесь обсуждения звучат,
и мы – друзья и побратимы.
Пускай в двух странах будет так,
а не король единогласно
казнит и милует пристрастно,
не разобрав где друг, где враг.
[Люди]
- Хотим правленья мы сената!
Парламент!
[Грэнвиль]
- Власть даётся вам,
великим избранным умам,
не тем, кто подлы и богаты.
Сенат, объединенье, свет! –
Вот лозунг наш для всех побед!
Сказали многие шотландцы:
- Не против мы объединяться,
когда правителя мораль
с великой мудростью признаем,
а не когда поднимет сталь
на нас захватчик.
- Вашим краем
владеть не будет кроме вас
никто. – Сказал магистр ровно. –
Помочь желаю безусловно
всем вам: жить лучше – это раз.
Два – избирать голосованьем
своих правителей. И три:
я полагаю основаньем
реформы справедливость при
правленье, подкреплённом знаньем.
Магистр досказал – тотчас
аплодисментов хор сотряс
весь зал. «Вы – наш освободитель! –
По залу слышно ото всех. –
[Алвин Эворт]
- Вы что, не видите пути те ль,
какими он обрёл успех?
[Грэнвиль]
- Теперь о выходе из братства...
Сэр Алвин Эворт, изменили
быть может мненье?
[Алвин Эворт]
- Постоянство
предпочитаю. Мненье в силе.
[Грэнвиль]
- Прощаться с вами очень жаль нам.
Внесли большой вы в братство вклад.
Итак, обрядом тривиальным
вам, граф, свободу возвратят.
Слова, Монтгомри, огласишь ты.
[Монтгомри]
- Скажите: «Отрекаюсь, – трижды, –
от сана, принятого мной».
Рукопожатье над свечой
с магистром – вас освобождает.
Лицо Грэнвиля выражает
в тот миг полнейшее бесстрастье.
И Эворт руку подаёт.
[Грэнвиль]
- Так, братством данною мне властью,
обет я отменяю тот,
что вас и нас объединяет.
Кольцом он руку оцарапал
Эворту, будто невзначай.
Рубин крови, как та искра, пал
в огонь – погасла вдруг свеча.
Эворт отдёрнул руку быстро.
Взглянул со страхом на магистра.
[Грэнвиль:]
- Простите! Я неловок, сэр.
[Алвин Эворт]
- Недобрый знак, когда от крови
огонь погас.
[Грэнвиль:]
- Ну что вы, что вы!
[Алвин Эворт]
- А, впрочем, я – не суевер.
[Грэнвиль:]
- Закрытье объявляю съезда.
И люди все поднялись с места.
И Алвин Эворт прошептал:
- В тумане, будто, вижу зал.
И сердце что-то сильно колет…
Рукою взялся он за лоб.
Какой-то жар... Теперь озноб!
- Присядьте, сэр! Пройдёт, – волненье. –
Сказал Монтгомери ему. –
Оставить долгое служенье
непросто. Плохо посему.
И на глазах всего собранья
теряет Эворт вдруг сознанье.
Магистр дверь открыл, крича:
"Скорей позвать сюда врача!"
[Линдсей:]
- Увы, не выдержало сердце.
[Уильям]
- Однако, странен сей недуг!
[Линдсей:]
- Несёт отступник много мук.
[Уильям]
- Иной причины здесь иметься
не может?
[Линдсей:]
- Нет!
Потупив взгляд,
Уилл подумал: «Быстрый яд…»
[Уильям]
- Откуда был он?
- Из Йоркшира.
[Люди]
- Скончался…
- Рано небом взят…
- МакЛелланд! Экий же проныра!
К чему суёт повсюду нос? –
Шепнул Монтгомери Грэнвилю.
[Грэнвиль тихо]
- Хочу, чтоб ты ему донёс:
его чем в братстве наделили, –
он здесь – никто. Подашь намёк,
как случай выдастся удобный.
К несчастью, он – отцу подобный.
[Грэнвиль громко]
- Уильям – в братстве новичок.
Линдсей, прошу, теперь по храму
ему экскурсию устрой.
От наших не таим добра мы.
Начни с площадки смотровой.
Те вышли лестницей крутой.
Монтгомри прошептал Грэнвилю:
- К войне готовит он войска.
[Грэнвиль]
- Не отходите ни на милю
вы от него, весь план пока
мы не исполним.
[Монтгомери]
- Наше братство
он не покинет ни на миг.
[Грэнвиль]
- Не то – убьёшь за ренегатство.
[Монтгомери]
- Его убить? Но риск велик!
Убить МакЛелланда нельзя. Я
вам говорил недавно.
[Грэнвиль]
- Ах,
раз будет нужно, то в цепях
в темнице годы коротая
он будет жить.
[Монтгомери]
- Поверьте, сэр,
ему за неповиновенье,
устрою всю жестокость мер.
[Грэнвиль]
- Я верю в ваше мне служенье.
Дуглас кивнул. И в то мгновенье
он вышел вон с улыбкой злой.