Глава 12. Не оправдаться
Уилл два месяца спустя
покинул только стены братства,
трактаты все переписав.
Он был всечасно под надзором
Покинуть орден – приговором
ему бы было.
Оседлав
коня у врат высоких братства,
заметил Дугласа. Злорадство
в глазах того светилось. Он
подходит к Вильяму.
- Спешишь ты
узнать как дело во дворце?
Всё без тебя решили трижды,
Ну что стоишь ты на крыльце?
Идет война который месяц.
[Уильям]
- Нести не нужно околесиц!
[Дуглас Монтгомери]
- Ха, верноподданный вассал,
увидишь, всё ты потерял:
друзей и власть, почёт и деньги.
По нраву к знанию ступеньки –
так не жалей утрату благ!
- Жалеть, я к счастью, не умею.
- Тогда ты – всех людей вольнее.
- Востока мудрость, да, остряк?
- Нет, личный вывод.
- Дуглас, суть бы
понять твоих поступков мне.
Ты мог остаться в стороне,
зачем ты спас меня?
- Я? Судьбы
Господь нам пишет в небесах.
Чтоб стрелка в жизненных часах
остановилась, иль бежала
на то – Его лишь воля.
- Жало
вражды легко пускает яд
до срока в судьбы. И навряд
ли охраняет Провиденье
меня. Зачем, когда змея
вползла к магистру в помещенье,
ты заступился за меня?
- Раз хочешь – знай, что помню день я,
когда магистру дал отказ
меня убить ты. Я в тот раз
был удивлён.
- Так что же, карма
отводит гибель от меня?
- Я поступаю солидарно,
своей души не бременя.
Иной игре как покориться б
я мог? Признать не откажись:
твой – «человечность»; мой же принцип:
«смерть – за смерть, Вильям, жизнь – за жизнь».
Вскочил Уильям вмиг на лошадь –
и молча вон
умчался он.
И к двум на замковую площадь
приехал.
- Сэр, вы к королю? –
Спросил привратник.
- Да.
- Велю
спросить его он видеть вас ли
желает.
- Что же, – обожду.
«Огни почёта уж погасли» -
в минуту думал Вильям ту.
Он огляделся. Англичане
в мундирах красных здесь и там
ходили. Гэльскими речами
уже не полнился двор.
- Вам
зайти не велено. – Привратник
слова монарха передал.
- В опале я?
- Король узнал,
вы – заговорщиков соратник,
английский преданный вассал.
Зачем, врагам вы присягнувши,
сюда являетесь?
- Я не…
- Вы? Убирайтесь, герцог, чуши
не нужно в оправданье мне. –
Ведут монарха под конвоем.
[Уильям]
- Что происходит?
[Стража]
- Как же, сэр,
вас миновала весть? Не скроем
приказ: мерзавца – в Тауэр
за нарушенье договоров
с английским троном.
- Виноват
всё ты, проклятый супостат:
в кровопролитии, терроров
начале. – Вильяму кричал
король. – Страна – под войском вражьим.
Предатель-профессионал!
Доверьем пользовался нашим?!
Что, власть тебе – один фетиш?
В оковах я, а ты – свободен –
ликуешь? Что же ты молчишь?
- Милорд, я оклеветан лишь!
- Да… все – одну, но ты – семь родин
имеешь: смертные грехи.
- Как мог тебе и доверять я! –
Кричал король ему проклятья.
- Нести довольно чепухи! –
Сказал конвойный и к карете
монарха силой поволок.
- Уильям, к вам он слишком строг.
Шотландцы – англичан соседи.
И тут, по видимости всей
не будет долго мир потерян. –
Стоял пред Вильямом Линдсей,
одет богаче королей.
И узнавался так теперь он
куда обычного трудней
Надев парик с копной кудрей.
Глаза и гордая осанка
лишь выдавали: это – он. –
[Линдсей]
Распорядитель – я – по замку,
ведь ныне пуст монарший трон.
Откинув он камзола фалды,
присел на лавку, глядя вслед
чреде отъехавших карет. –
Пред всеми мудро промолчал ты.
[Уильям]
- А что сказать? Мной дан обет
молчанья.
[Линдсей]
- Мудро, очень мудро!
Я всё магистру передам.
Увидишь, верность ценит храм.
Тебя повысят уж наутро.
«Каким прослыл я подлецом! –
Уильям думал. – Эта слава
мне лавры стелет. Пользы в том?
ведь совесть жжёт, как будто лава.
Я промолчал пред королём,
с виною согласился, а не
стал отрицать, ведь англичане
повсюду были.»
- Что гнетёт
тебя, Уильям?
- Ничего, сэр.
- Монарху клятва? Но расчёт
твой прав: обетов большинство – сор.
Тебе подарит новый взлёт
одно предательство. Поставил
на верный ты приоритет.
Мы все, бывает, против правил
идём. Важнее – наш обет.
Его нельзя предать, ведь братство
никак не терпит ренегатства.
- Я знаю то, что правы вы…
[Линдсей]
- …но быть угодным невозможно
для всех. А то, что безнадёжно, –
ты выброси из головы!
[Уильям]
- Да, сэр. Сейчас домой я съезжу.
Прошу простить.
(Хотел уйти)
[Линдсей]
- Я графу Честеру депешу
везу, так что нам – по пути.
Подумал Вильям: «Снова слежка».
Коней седлали, но Линдсей
с послом разговорился.
[Подошедший бедняк]
- Эй,
ну что, МакЛелланд, перебежка
на вражью сторону успех
имеет? Стало быть, – не грех
тогда предательства чуждаться? –
Узнал Уильям в оборванце,
МакКэя. Оным разозлён,
ответил он, повысив тон.
[Уильям]
- «Эй?» – Что ещё за фамильярность
в свой адрес слышу? – Он вспылил.
Кого ты судишь, а, бездарность?
Бедняк, а место ты забыл! –
(Он говорил вот так, поскольку
Линдсей был рядом. И признать
не мог вины он, если только
он не хотел всё потерять)
[МакКэй]
- Я нищ – твоим трудом! Умелость
твоя чудна, предавши трон,
сказать, как будто ты лишён
греха!
[Уильям]
- Умерь свой дерзкий тон
и обращенье «Ваша Светлость»,
а не «МакЛелланд» применяй
ко мне!
Линдсей от разговора
с послом отвлёкся.
[Линдсей]
- Ты, лентяй,
с печатью бедности, позора,
как смеешь нам смотреть вослед?
Ступай отсюда прочь, бродяга! –
Уильям чувствовал двояко
себя и бросил горсть монет
МакКэю.
[МакКэй]
- Вы, видали, нет?
Ты, что, подачками, как пищей,
питаешь гордость ли свою?
Я не возьму, хоть я и нищий.
Отныне я осознаю
как гуманизм в людях тускл:
свою поставил ты печать
меня, иных чтоб обобрать,
но не один не дрогнет мускул
затем при встрече. Просто горсть
монет бросаешь мне, как кость
бросают псам. Но я к дворянам
принадлежу: я так же горд,
как ты, но только англичанам
я не скажу, как ты «милорд».
Я не склонюсь, я не продамся.
- Да что ты знаешь, чтоб меня
судить, за все грехи кляня? –
Вскричал Уильям. – Убирайся!
[МакКэй]
- Да, Ваша Светлость, только вам
не оправдаться! В злодеяньях
вы утопили честь, врагам
отдав страну на поруганье.
[Уильям]
- Моё услышит оправданье
не наш народ, но только Бог.
[МакКэй]
- До срока, Божий Суд пока нем,
творцы мы сами дел, эпох.
Мы против Англии восстанем.
Но, испустив последний вздох
на поле боя, отдадим мы
не волю, только жизнь свою.
И будем мы непобедимы.
Шотландцы – воли побратимы!
Вам не предать нас забытью!
Уильям стойко скрыл досаду,
хотя терзала душу боль.
«Меня считают ренегатом.
МакКэй – бедняк. Виновен я в том?
И арестован был король!»
Играв навязанную роль,
он рассмеялся натурально.
[Уильям]
- Умельцы вы держать все сталь, но
в восстаньях беднякам везло ль? –
Линдсей, с послом простившись, шляпу
пред графом снял, кто проезжал;
заметил Вильяму: «Нахал
бедняк тот! На таких петля бы
надела смерти тишину!»
Они во весь опор скакали.
[Линдсей]
- Считаешь ты, я – враг морали?
Уильям чувствовал вину.
[Линдсей]
- Не право братство? Говори же!
[Уильям]
- Реформы ордена превыше,
конечно, судеб единиц.
Но нищий тот… Он был советник
монарха, и из тех он лиц
кто знатных титулов наследник.
Затем в тюрьму он охранял,
когда в немилость он попал
монарха.
[Линдсей]
- Жизнь сложна. Однако,
Уильям, горе ради блага
сперва все терпят.
[Уильям]
- Орден прав.
Права и Англия, взыскав
своё с мятежников.
[Линдсей]
- Уильям,
Я за тобою наблюдал.
Как верноподданный вассал
монарха, всё же ты усилья
не приложил, когда конвой
арестовал его. Попытку
освободить не сделал ты.
[Уильям]
- Не возвращайтесь к пережитку
минувших лет. В том нет нужды!
Я верен ордену до гроба!
Я не могу представить, чтобы
я клятву братскую предал. –
Уильям нехотя сказал.
[Линдсей]
- Уильям, верно, стал ты мудрым,
[Уильям]
- Спасибо, сэр.
[Линдсей]
- И завтра утром
С магистром я поговорю.
Тебя должны повысить в братстве.
С библиотекою расстаться
давно пора, как я смотрю.
Уже, наверно в новом сане.
ты встретишь новую зарю,
ведь понял ты, что англичане
шотландцам – не враги.
- О да...
Не сомневался никогда. –
Сказал с натянутой улыбкой
Уильям Линдсею тогда.
[Линдсей]
- Считаю, Англии ошибкой
с войною медлить было.
[Уильям]
- Но
не потеряли все равно
от промедленья англичане.
И так и так была б война.
[Линдсей]
- Шотландия покорена.
Уильям произнёс притворно:
Мне – безразлично!
[Линдсей]
- Знаешь ты
Всегда Шотландцы непокорны.
[Уильям]
- Но в этом также нет беды.
Манер улыбки был натянут,
Уильяма в секунды те,
ведь он – на совести суде.
[Линдсей]
- Они умрут, когда восстанут. –
Линдсей поправил сбоку меч.
[Уильям]
- Мятеж заранее пресечь
нам надо.
[Линдсей]
- Да, я тоже думал,
но шанс воззванья к их уму – мал.
Простой ведь горец – не умён.
Народ не знал, о договоре
вассалитета. Врал им он,
что англичане зло и горе
несут в страну. Сам подписал,
но договор не выполнял,
что отдал он страну с народом
английской власти, дабы трон
занять. За то ответит он!
Шотландцы все, как патриоты
верны лжецу, их королю.
Но он для них не будет значить,
когда поймут, что он дурачить
посмел народ. И я велю,
чтоб им рассказывали то, что
от мракобесья их спасли
мы, англичане. То не сложно.
[Уильям]
- И патриотами, возможно,
Те станут Англии, так ли?
[Линдсей]
- Сумей магистр разгадать бы
насколько, Вильям, ты умён –
тебя б давно повысил он.
Ты у своей уже усадьбы?
Взглянул Линдсей на горный край.
(Кивнул Уильям.) – Поезжай!
Вернёшься в орден – ты повышен.
Я позабочусь.
- Сэр!
- Прощай!
Уильям у аллеи вишен,
Свернул к поместью. А душе
Творился ад. Давно уже
Хотел правдиво он признаться,
насколько орден был не прав.
Но он молчал, почёт избрав.
«О как ужасно о шотландцах
Я отзываюсь, чтоб спастись.
Как нужно низко пасть, подняться
желая в мире этом ввысь.
Я поднимусь в почете выше
иных, наверное, людей
Но как себя я ненавижу!
И с каждой похвалой сильней!»
Навстречу выбежал лакей.
Сказал, он спешно: «В вашем доме
Был обыск!»
[Уильям]
- Кто посмел? Когда?
[Лакей]
- Вчера. Мы защищались, кроме
того, мы все дрались тогда.
А вы, Уильям, где же были?
[Уильям]
- Пропало что-то?
[Лакей]
- Не успел
взглянуть. Нас жутко возмутило
вторженье это! Где предел
проклятой наглости ищеек?
От перерытых книг, шкафов –
до перевёрнутых скамеек, –
погром чудовищен таков!
- И как же выглядел «искатель»?
- Их было десять, но один
Был главный, верно господин.
И точно из аристократий.
Он не скрывал лица, брюнет,
Высокий, наглый непомерно.
Зашёл Уильям в кабинет.
[Уильям]
- Печать мою украли, – скверно!
[Лакей]
- Он что-то говорил в момент
Вторженья. Что же характерно.
Французский помню я акцент.
[Уильям]
- Теперь легко печать укравший
Приказ от моего лица
любой издаст, не подставляв шей
своих под петли. До конца
они продумали всю подлость.
Я буду в роли подлеца.
А их чиста и честь, и совесть.
А мне теперь плюют вослед.
Оставь меня! Уйди же Эд! –
Лакей ушёл.
[Уильям]
- Теперь понятны
мне все проклятья в адрес мой.
МакКэй стал нищим, вероятно,
«моим» приказом. Да, любой
отныне пакостный поступок
прикроют именем моим.
И не восстать – убьют засим.
Налил вина Уильям кубок.
К окну подходит, глядя вдаль.
Отец его схватил за руку.
[Алистер]
- О нет, отчаявшись, едва ль
к порочному вернёшься кругу! –
Метнувши в зеркало бокал,
Уильям в бешенстве ногою,
ударом, опрокинул стол.
Бумаги разлетелись роем.
[Алистер]
- Путь воздержания тяжёл!
[Уильям]
- Явился ты! Какого чёрта
я месяц в братстве пропадал?
Все убедились ныне твёрдо:
людей МакЛелланд обокрал,
продал страну, как перебежчик.
Для всех – мерзавец я кругом!
когда себя я так бесчещу,
к чему мне знание при том?
[Алистер]
- Спокойно! Бешенства искра ведь
не сможет прошлое исправить.
Умерь слепой дурацкий пыл!
Ты месяц в ордене пробыл
и их доверье заслужил.
[Уильям]
- Я ныне всем шотландским краем,
народом, знатью презираем.
Я их доверье потерял!
Пороков полный арсенал
мне предъявили вместе с тем. И
я оклеветан перед всеми,
страною проклят, королём.
А ты не мог прийти? Всё время
я звал тебя. Но ты при том
не появлялся. Здесь ты ныне
к чему, когда потерь не счесть?
[Отец]
- Когда потребность в этом есть,
я прихожу.
[Уильям]
- Подскажешь ты мне
теперь: как мой народ спасти
и независимость шотландцев,
И короля? Что делать?
[Отец]
- Вкратце
я укажу тебе пути.
[Уильям]
- Ах! Месяц в ордене провёл я,
свыкаясь с канцелярской ролью
к чему? Я в братстве как в тюрьме.
И всё грядущее – во тьме.
[Отец]
- От смерти в ордене ты спасся,
Магистр многих не щадит.
Ты во дворце бы был убит
иль обнищал бы общей массе
«МакКэев».
[Уильям]
- Жребии деля
народа моего любые,
мне было должно короля
спасти. Но сдался без борьбы я.
И с англичанами, как будто
с друзьями говорил, предав
своих. Смолчал я почему-то.
[Отец]
- Да ты б убитым был, восстав.
А англичан я ненавижу
не меньше твоего. Не спас
бы короля ты. Верь, я вижу,
что скрыто здесь от смертных вас.
Но ты подняться можешь выше,
чем все, и изменить судьбу.
И ты начнёшь свою борьбу,
когда ты клятву чтишь святую:
освободить теперь народ.
Король в тюрьме, он не умрёт.
Ты должен книгу колдовскую
найти у Грэнвиля. Тайник
я укажу сегодня ночью.
[Уильям]
- Бежать из братства должен прочь я
затем? О, нет, я не привык
к таким предательствам. Магистра
я уважаю. Обещал
меня учить он.
[Отец]
- Очень быстро
вонзит он в грудь тебе кинжал.
[Уильям]
- Нет! Нет, магистр справедливый!
[Отец]
- …К своим сторонникам. Когда
ты к подчиненью не брезгливый
служить ты можешь все года
душой, умом и жизнью братству,
Когда ты можешь подчиняться,
приказы слепо исполнять,
магистр будет защищать,
а если нет, судьба казнённых
тебя, Уильям будет ждать.
[Уильям]
- Скажи, отец, что в книге оной?
[Отец]
- О, в книге той над роком власть,
и над стихиями, заклятья
любые там.
[Уильям]
- Не буду красть!
Не смей на грех меня толкать. Я
не стану предавать обет,
что дал магистру, братству ныне.
[Отец]
- Запомни: тот обет святыня,
что первый раз даётся. Мне
ты клялся раньше всех, Уильям.
Я иногда был в стороне,
но все прикладывал усилья,
и защищал тебя вполне.
Но выбор дам тебе я всё же.
Прими решенье, что дороже
учиться магии (Тебя
учить я буду. Ты возглавить
затем страну и сможешь, править),
иль жить, магистра власть терпя?
(Магистра нового – Монтгомри)
Ему на верность присягнуть,
ведь он убьёт Грэнвиля вскоре!
Не отличаются ничуть
они. Монтгомери – без маски
свою показывает суть.
А Грэнвиль поступает адски
с людьми под маской доброты.
[Уильям]
- Отец, мне люди рассказали,
что другом был магистра ты.
[Отец]
- Я другом был его едва ли.
Тебе солгали. Нет друзей,
ни одного, в судьбе моей.
Знай, без меня, мечта пуста ведь
твоя «народ освободить».
Ты без меня не сможешь править,
но сможешь Англии служить.
Я должен мир людей оставить,
ведь миром призван я иным.
Служи Монтгомри – будешь править.
Вернёшься к женщинам своим.
Ты хочешь жить, как жил, ведь так же?
Живи, раз можешь жить так дальше.
Я не вмешаюсь в планы дел
твоих. – Уильям посмотрел
отцу в глаза с недоуменьем.
Алистер глянул свысока.
- Уилл, поразмышляй пока
Я жду до полночи решенья.
Пробьёт двенадцать, в мир иной
уйду. И голос не услышу
я твой. – Он говорил всё тише
и растворился.
[Уильям]
- Нет, постой!
«Ты не решился. – Слабый шёпот
услышал Вильям из окна. –
Тебе иная жизнь нужна!»
И он услышал конский топот.
Карета въехала во двор.
И вниз он смотрит из-за штор.
«Я начал жизнь свою с абзаца,
и всё минувшее я стёр.
И как могу я возвращаться
к тому, что было до сих пор?»
Смешались чувства. «Больше нету
меня такого, как тогда.
Мне жизнь минувшая чужда.»
Выходит дама из кареты.
Он отвернулся от окна.
«О, кем бы ни была она,
я чувства все возненавидел!»
Вошёл слуга к нему спустя.
- Милорд, сказать вам должен я,
что гости к вам.
- В окно я видел.
- Элизабет.
- Скажи: я занят.
Я не желаю видеть слёз.
Скажи: уехал, что меня нет. –
Разбил Уильям вазу роз. –
Цветы... их запах лишь дурманит.
Везде цветы, куда ни глянь.
А жизнь цветов – три дня и только.
Расставил ты до дому дрянь! –
Ногой он отшвырнул осколки. –
Убрать! – И Эдвард из угла
взял веник, начал со стекла,
что было зеркалом. С презреньем
Уильям посмотрел в окно,
подумав: «Всё не то давно!»
Она вошла без приглашенья.
И подошедши обняла
его.
[Элизабет]
- Как много здесь стекла!
Цветы... и зеркало разбито.
И он ответил ей сердито:
«Разбита жизнь, не зеркала!
Война идёт.»
[Элизабет]
- Я поняла:
тебя тревожит жизнь народа.
Он повернулся к ней лицом.
И с безразличьем отчего-то
взглянул он свысока, при чём
он неумышленно манеру
отца скопировал. Она
Была слегка удивлена
тем взглядом. Молвила: «Но веру
имеем в лучшее все мы!»
[Уильям]
- Да, невеликие умы
имеют веру. Я, к примеру,
не верю в лучшее теперь.
[Элизабет]
- Уильям, дорогой, поверь.
Но становился горделивей
Уильям при ее словах,
насмешка виделась в глазах.
Казалась Бэт еще красивей,
чем раньше некогда была.
В роскошном платье с жемчугами.
И золотыми волосами.
И снова Бэтти обняла
его. Устало принуждённо
он улыбнулся ей слегка,
всё так же глядя свысока.
Она стояла а платье тёмном.
А бледно-синяя вуаль
лицо нисколько не скрывала.
Он думал: «Как красива Бэт.
Но к старому возврата нет!»
[Элизабет]
- Уильям, времени немало
Прошло с того (ты помнишь?) бала,
Расстались мы в плену обид.
Не слушая, что говорит
Она, он думал: «Не увижу
Отца я больше, не предав
любовь и орден. Что превыше:
Отец иль ордена конклав?
Что выбрать: благо для шотландцев,
Или навеки мне расстаться
с мечтою о свободе их.
И быть своим в краях чужих,
общаться дальше с богачами
и верно Англии служить,
или порвать с минувшим нить?
Она сказала: «Англичане
Тебя принять за своего
бесспорно могут!» – И его
То вывело из размышленья.
[Уильям]
- Что? Нет, своих я не предам.
Я ненавижу англичан.
[Элизабет]
- Меня? – Я также англичанка.
[Уильям]
- Теперь, наверно, и тебя!
[Элизабет]
- Зачем ты так со мной, любя
иль не любя? Что не шотландка, –
виновна в этом разве я?
Патриотизм – пропаганда.
Не знаешь разве это сам ты?
[Уильям]
- Вторая ты, кто так сказал.
(Он вспомнил разговор с Линдсеем)
[Элизабет]
- Мы приказать себя не смеем:
кого любить.
[Уильям]
- И как вассал
Шотландский верен я державе!
[Элизабет]
- Конечно, ты Уильям, вправе,
Но я желаю, чтобы ты
не пострадал в войне за дурость
людей, за ложные мечты!
[Уильям]
- Оставь себе свою «премудрость»!
Я не нуждаюсь в ней никак!
Тебе предательство – привычно.
Ты мужа предала со мной.
Меня же – с Августом. Отлично!
Я не могу так со страной.
И он её заметил слёзы.
[Элизабет]
- Ты так жесток. Мне – тяжело!
Всегда посуда бьётся к счастью,
осколки зеркала – к беде.
Смешались здесь и те, и те.
[Уильям]
- Приметы могут не совпасть, я
считаю, с фактом. За свою
я жизнь не встретил подтверждений
ни одного из их значений.
И это значит: разобью,
беду я с лёгкостью на части,
как это зеркало разбил.
Как вазу, разобью и счастье.
- Ах, что с тобой, скажи, Уилл?
- А что со мной не так?
Прошёлся
вокруг по комнате он. – Бэт,
ответь мне, если не секрет,
без приглашенья отчего все
меня тревожат?
- Я письмо
тебе писала.
- В этой куче
от всех довольно писем, но
я не читаю их. Так лучше
тебе понять? – Он со стола
конвертов сложенную стопку
метнул в камин.
- Ты поняла?
- Да… Да! – Она сказала робко
Ты изменился очень.
- В чём?
- Гостям теперь закрыт твой дом.
- Холодный взгляд и нету шуток.
- Возможно больше я свершу так
полезных дел.
- Ты стал чужим.
- Я не был никому своим.
Я честен буду. Уж не те мы.
Любовь – вся в прошлом, а сейчас
другие у меня проблемы.
Она ответить не нашлась
тут ничего. Катились слёзы.
- Не плачь, тот недостоин слёз,
чьё сердце просто отреклось
от чувств. А я – такой, не скрою.
- Любовь была тебе игрою.
И, значит, друг твой, Август, прав.
- О мне подобное сказав,
он лишь хотел тебя добиться.
- Ему я верю.
- Что же, верь.
Но там нет правды ни крупицы.
- Я вижу, есть.
- Чему дивиться?
Расстаться легче нам теперь.
Прошу, покиньте дом, миледи. –
Пред ней открыл Уильям дверь.
- Прости меня!
- Оставь же Бэтти,
Чужими стали мы людьми.
- Тебя люблю я. Не чужие!
Прости меня и обними.
- К тебе не чувствую любви я.
Я ухожу. Покинь мой дом.
Когда приду я не желаю
Тебя увидеть здесь потом.
Он вышел вон.
- Да, зря пришла я.
Прости! – Покинув коридор
Спустилась Бэт за ним во двор.
- Прости! Я больше не приеду.
- Прощай! – И села Бэт в карету.
И скрылась прочь среди аллей
упряжка белых лошадей.
[Уильям]
«Смотрю вослед, а в сердце – пусто,
Тревожат ум иные чувства.
Но а душа болит сильней!
Я выбрал путь увеселений,
желая позабыть того,
кто мне дороже был всего,
отца!» –Уилл без промедлений
Опять поднялся в кабинет.
«Её любил я или нет?
Наверно – да. Но в эту смуту
Любовь я точно позабуду.
Прости меня, я зря любил.
Вредна всегда любовь для мага,
Больней чем для иных, однако.
часы я позабуду те ль,
Когда любил, любить не смея
Теперь другую вижу цель.»
Снял медальон он братства с шеи,
желая рассмотреть их герб.
Раздался стук колёс с аллеи.
В окно он глянул поскорее.
Карета новая у верб?
Вошёл слуга.
- Скажи мне, кто там?
- Вас хочет видеть де Шаррон.
На стол он бросил медальон.
- Не всё сказал мне пред уходом
тогда?
- Месье? – Лакей сказал,
увидев: Август входит в зал.
Я обождать велел снаружи.
[Август]
- Теперь специальный пропуск нужен
явиться к другу?
[Уильям]
- Кто здесь друг?
Друзей не вижу я вокруг.
Стоял в богатом он камзоле,
И герцогская перевязь
была на нём.
[Уильям]
- О, не стыдясь
пришёл ты, мне напомнить что ли,
за что ты славой награждён?
Прошёлся важно де Шарон:
[Август]
Оставь нас. – Он велел лакею.
[Лакей]
- Милорд?
[Уильям:]
- Мне всё равно!
[Август:]
- Скорее!
Слуга с поклоном вышел вон.
[Уильям:]
- Зачем приехал, де Шарон?
Свою любовницу увидеть?
[Август:]
- Кого?
[Уильям:]
- Элизабет!
[Август:]
- В слезах
(я видел) вышла дама. Ах,
её опять ты смел обидеть?
Я не узнал её.
[Уильям:]
- Одни
глупцы! Что медлишь? Догони!
Потом убьёшь меня. Не мешкай! –
Сказал с недоброй он усмешкой.
[Август]
- Скажи, зачем ты так со мной?
[Уильям:]
- Я должен ставить те вопросы
тебе, не ты мне, Август.
- О,
Вокруг – разбитое стекло.
Она ли разбросала розы?
[Уильям:]
- Так догони и сам спроси!
[Август]
- Не для того я здесь, мерси.
Её ты любишь. Это – ревность.
[Уильям:]
- Не собираюсь обсуждать!
Бесед не выйдет задушевность.
Зачем приехал ты опять?
[Август]
- Я уезжаю. Помня дружбу,
решил проститься я с тобой.
И еду я в Париж, на службу
монарху Франции.
[Уильям:]
- Постой!
Меня ты не убил и как же
проступок там загладишь свой?
Своей заплатишь головой?
[Август]
- Нет! Помогли собрать мне факты,
что не причастен был никак ты
к побегу Брюса. Но пришёл
сказать я, что конфисковали
мои все земли. – Ваш король!
[Уильям]
- Подозреваешь ты меня ли?
[Август]
- Нет.
[Уильям]
- Ты бежишь, поджавши хвост,
ведь понял, что в стране – проблемы.
[Август]
- Не по себе ли судим все мы?
Путь обвиненья очень прост!
[Уильям]
- Я вижу все твои намёки:
что земли я твои забрал.
[Август]
- Уильям, я не намекал.
И надоели мне упрёки…
[Уильям]
- Да ты – последний негодяй!
Не исполняешь договоры.
[Август]
- Уильям, вновь не нужно ссоры!
[Уильям]
- Бежишь ты, будто невзначай,
как крыса с корабля, что тонет.
За вас шотландцы гибли, но
вы чем ответили? Давно
я должен был сказать ещё «Нет!»
в ответ на просьбу вашу о
союзе.
[Август]
- В том я невиновен.
Я – лишь посол.
[Уильям]
- Сейчас «послом»
то называется! Феномен –
как можно оправдаться в том!
[Август]
- Ты обвинил, – тебе так легче?
[Уильям]
- Уже не станет легче мне,
ведь нам не победить в войне.
Зачем твои мне слушать речи?
Ты предо мною виноват,
перед Шотландией – стократ.
[Август]
- О, эти обвиненья уж бы
не говорил ты мне вослед!
А зол ты на меня за Бэт.
[Уильям]
- Ещё чего!
[Август]
- Во имя дружбы
прости меня! Ты мне – как брат.
Тогда – я, знай, погорячился,
с тобою дравшись на клинках.
Ты оскорбил меня ведь.
[Уильям]
- Ах,
ты врать прекрасно обучился!
[Август]
- Желав убить тебя, Уилл,
я не стоял бы здесь, пойми же!
И что бы ты не говорил,
нет дружбы ничего превыше.
[Уильям]
- Слова бросать нетяжело.
Не верю! Верю я поступкам!
Ты друг – разлить вино по кубкам.
Меня устроить то могло,
когда в стране всё было мирно.
Ты – лишь компания в трактир, но
ты мне – не друг, не помощь ты.
[Август]
- Хотел помочь бы я, но это
не от меня зависит.
[Уильям]
- Нету
отныне вер! Слова пусты!
[Август]
- С тобой случились перемены.
Ты ненавидишь всех и вся.
[Уильям]
- Нет, – ты, убить меня грозя!
[Август]
- Тебя таким не вспомнить мне, но
ты с детства мне – как будто брат.
Теперь не веришь в оправданья,
в ответ на довод – отрицанье.
Переменился даже взгляд!
[Уильям]
- Меняет жизнь. Давать отчёты
не буду. Смысла нет, поверь.
Ведь, Август, не поймёшь того ты,
чем, да и как живу теперь.
Взгляд де Шарон отвёл от окон, –
случайно глянул на листок он
и медальон, что на столе.
[Август]
- Ах вот, в каком ты ремесле
замешан ныне? Их обряды
винят и в ереси, и в зле.
[Уильям]
- Теперь обязан, как судья ты
меня, наверно, наказать
и инквизиции предать?
[Август]
- Да, как судья, но не как друг.
[Уильям]
- Ах,
я знаю о твоих «заслугах».
Донос собрался написать?
Считаешь, пару привилегий
за то пожалует монарх
тебе? Земли участок некий?
[Август]
- О, кто же я в твоих глазах?
[Уильям]
- Всегда ты подлым был французом,
шотландцем не был никогда.
[Август]
- Всегда я верен дружбы узам.
Я не предам тебя!
[Уильям]
- Как знать?
Ты можешь обещать молчать,
но после ты пойдёшь в аббатство,
доносы чтобы написать?
Кто видел этот медальон
и не вступил при этом в братство,
тот жизни должен быть лишён!
Молниеносно Вильям к горлу
приставил де Шарону нож.
[Август:]
- Их клятва человечность стёрла
твою? Ну что, убьёшь?
[Уильям]
- Ты видел много доказательств.
[Август:]
- Я знал, что ты не пощадишь.
[Уильям]
- Уедешь если, без вмешательств
в мои дела, сейчас в Париж,
я не убью тебя. Но лишь
ты проболтайся о секретах
моих и братства, ты – мертвец.
[Август:]
- Клянусь тебе молчать! Уеду!
Ты – как Монтгомри стал – подлец!
Отдёрнул лезвие стилета
Уильям во мгновенье это,
толкнув его.
[Уильям]
- Ну берегись!
Мне не по нраву то сравненье!
Уильям процедил с презреньем:
«Не проболтаться поклянись!»
[Август:]
- Готов смолчать я ради дружбы
и от закона скрыть твой грех.
Но лучше ты не верил в чушь бы
еретиков. В рядах все тех
находят гибель, не успех.
[Уильям]
- Что лезешь с поученьем снова?
Твоё какое дело?
[Август:]
- Да,
и правда, Вильям, никакого.
Теперь прощай! Но знай всегда,
что остаёшься другом ты мне.
Черкнул пером он по латыни.
Вот адрес мой. Когда нужда, –
найдёшь меня. – Сказав, он вышел.
[Уильям]
- Ты ценишь дружбу в грош, не выше.
И адрес бросил он в камин.
И вспомнил он слова отцовы,
когда являлся перед ним
Алистер призраком: «Не ново,
поверь, предательство друзей.
Они – врагов любых страшней.
Дружить с таким мерзавцем – сложно,
как де Шарон. Я не сказал
тебе (но знаешь ты, возможно):
Его я руку удержал,
когда убить тебя хотел он,
и Август опустил кинжал…»
- Да, да, но выбор мой не сделан. –
Уильям думал. – Что избрать?
И манит книга колдовская,
и как магистра мне предать?
Его я слишком уважаю.
Я ведь успел пообещать
пред ним и перед братством целым,
что буду чтить его закон.
Смирился я с таким уделом,
но вновь покоя я лишён.
Отец, зачем ты дал мне выбор?
Вернуться к прежней жизни. Нет!
Я так любил Элизабет,
но не слагает рок, увы, пар
таких, как мы с ней. И один
я должен быть всегда, чтоб знанье
открылось мне в часы скитанья
среди холмов, среди долин.
От дара не могу отречься.
Я отрекаюсь от любви.
О, этот выбор, как и речь вся,
текут, как яд, в моей крови.
«Легко могу я всех покинуть,
принявши тяготы аскез;
но тягу к знанью не отринуть.
И невозможно мне жить без
того могущества и силы,
что не познал я до конца.
Мне душу с детства бередила
потеря моего отца.
Но всех предать? – Отец, прости же
я не похож на подлеца.
Тебя я больше не увижу?
Как больно мне! Мой долг велик
перед тобой. В единый миг
ты спас меня и все пороки
заставил ты отвергнуть. Верь,
назад я не ищу дороги,
к страстям давно я запер дверь.
Не стать обычным, колдовавши
среди полей, среди дубрав,
себе стихии подчиняв.
Ещё когда-то, бывши младше,
я верил в то, что отрекусь,
порву оковы этих уз!
Но я не смог. Я – маг. И как же
мне отпустить сейчас того,
кто стал учителем, кумиром, –
отца, кто стал мне ориентиром,
с кем духа чувствую родство,
безоговорочною верой
кому я верю? Я познал
свой дар, проделав ритуал.
Без знаний жизнь казалась серой.
Но выбор ныне роковой
перед собой пред страной.
Отец, ты знал, что я – в плену дел
земных. Как путь ты отступной
избрал теперь? И не принудил
найти ту книгу, а за мной
оставил выбор? Близок финиш.
Я перед ним не отступлю.
Но будь, что будет, рок не минешь.
Уильям шёл по ковылю,
смотря на блики водной ряби
залива. Был он далеко
уже от сада. Солнце слабо
сияло. По воде рукой
провёл Уильям. «Призываю
тебя, вода, на помощь мне!
Ты отражаешь в вышине
всё небо. Сила дождевая,
с небес пролейся! Укажи
дорогу мне, что выбрать ныне.
Развей сомненья, как в пустыне
ветра развеют миражи.
Скажи, великая стихия,
что будет, книгу не найди я?» –
Он вывел знаки на воде,
как обучил отец когда-то.
И чувство будто бы утраты
он ощутил в секунды те.
Затем по внутренней подсказке
он вывел знаки над водой –
и вдруг почувствовал покой,
бессилье.
«Это значит рабски
я подчинюсь им? Или смерть?
О том молчат стихии ведь.
А братство предав, отняв книгу
Мне ждать чего? Прошу я знак!»
Разбушевались ветры дико.
Создали тучи полумрак,
когда все небо затянули.
Померкло солнце. И дожди
Пролились наземь. В ветра гуле
Он слышал: «Буря впереди!»
И он почувствовал как в центры
ладоней сила та влилась.
И ощутил тогда он связь
себя, воды, земли и ветра.
Возникло будто дежавю,
как сон, оживший наяву.
Стихии сила наполняла
всё существо его тогда.
Смывала прошлое вода.
И, будто, с самого начала
он жил и знаньем обладал.
Всезнанье чувство и всесилья
и ощутил тогда Уильям.
И не пугал нисколько шквал.
«Вот он – мой путь!»
Гнедую лошадь
седлал Уильям. Вихрем нёсся
навстречу ливню. Шквал ерошить
всё продолжал листву в хаосе
своём мятежном.
На утёсе
уже виднелись братства своды:
твердыня готики, безмолвье
среди бушующей природы.
[Уильям – Привратнику]
- Скажи, что прибыл всем, Рудольф, я.
Уилл отдал коня поводья.
[Привратник]
- Смотритель вас увидел с башни
и доложил Их Благородью.
Ну непогода!
[Уильям]
- Горный кряж мне
с трудом осилить удалось.
[Привратник]
- Конь вязнул?
[Уильям]
- Жутко! - (Лгать пришлось)