Сквозь грёзы гляжу я в твои акварели,
Они полуснами по краю постели,
Стекают с полупрозрачных одежд,
Клубочком мыслей свернулись, в поле надежд.
В том поле, что перепахано было страстями.
Зачем мы всё пеплом засыпали сами?
Но чай,
С пеплом чай,
Помогает, с понедельника до четверга.
А в пятницу, ты просыпаешься и говоришь мне да.
Мысленно говоришь да.
Каждую пятницу, ты говоришь да.
Смотришь в зеркало и закрывая губы ладонями кричишь да! Да! Да! Да!
Я не слышу тебя, я не могу.
Знаю, что ты зовёшь и молчу.
Будто за руки, сквозь сны цветные тебя держу.
Прошу замолчать, в бессилье дрожу.
Но держу.
Перед глазами проносятся прошлого тени.
Тени зовут в города, где у нас нет сомнений.
Зовут в давно забытые города.
Там вечный туман, полу нет, полу да.
И мы танцуем, под уличным фонарём,
Ещё не ведая, где будет наш дом.
В тех городах, нет электричества, горят фонари и свечи,
Но знаешь все эти тени и свечи совсем не лечат,
Они въедаются в плоть,
разъедают кожу.
Где взять лекарство, что мне поможет?
Нам поможет.
Мы, что-то забыли важное, мы не успели.
Может быть дело в твоей акварели?
Может быть письма, ещё не сгорели?
Хотя мы их жгли,
Но они не сгорели.
Не знаю, не помню, прости меня.
Всё это палитра твоя тёмно синяя.
Глубокая, тёмная, синяя.
Как бездна морская.
Не отпускает.
Хочу ли я, чтоб меня отпустило?
Наверное, наполовину.
А ты?
Чего хочешь ты?
Ты молчишь, ведь сегодня среда,
По средам чай действует на тебя.
Да и пожалуй что на меня, но... наполовину.